«Но какой полководец не поражал врагов подобно мне с сим мужественным народом! Я счастлив, предводительствуя русскими».

М. И. Кутузов.

И ненавидите вы нас…
За что ж? Ответствуйте:
за то ли,
Что на развалинах
пылающей Москвы
Мы не признали наглой воли
Того, под кем
дрожали вы?..

А. С. Пушкин.
«Клеветникам России».

В год 1150-летия русской государственности Россия отмечает величие духа русского народа и воинской славы, зримо проявившихся 200 лет назад на Бородинском поле. Решалась судьба России: быть ли ей великой державой или завоеванным «жизненным пространством», на которое с ненавистью, страхом и жадностью сотни лет пристально смотрит русофобский Запад.

В годовщину судьбоносного сражения открыт в Москве музей Отечественной войны 1812 года. Отреставрирована знаменитая Триумфальная арка на Кутузовском проспекте. На станции «Партизанская» пущен поезд с экспозицией из собрания музея-панорамы «Бородинская битва». В музеях и учебных заведениях организованы выставки и научные конференции, посвященные славной дате. Множество публикаций и телепрограмм напомнили нынешнему поколению о героизме, мужестве и патриотизме ушедших в вечность соотечественников былой эпохи. В сумраке хаоса, тревог и трагедий последнего двадцатилетия отчетливо проступили слова русского гения: «Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно».

Впечатляющей была масштабная реконструкция битвы на поле воинской славы. Но защемило вдруг сердце, когда сквозь дым потешного боя проступили реальные картины самого кровопролитного в истории однодневного сражения. Скольких жертв и страданий стоила эта моральная и стратегическая победа, остановившая наглое нашествие «цивилизованных» варваров Европы!

«Надобно иметь кисть Микельанджело, изобразившую Страшный суд, чтобы осмелиться представить это ужасное побоище, — вспоминал воин, поэт и публицист Фёдор Глинка в «Письмах русского офицера». — Подумай только, что до 400 тысяч лучших воинов на самом тесном, по их многочисленности, пространстве, почти, так сказать, толкаясь головами, дрались с неслыханным отчаянием. 2000 пушек гремели беспрерывно. Тяжко вздыхали окрестности — и земля, казалось, шаталась под бременем сражающихся. Французы метались с диким остервенением; русские стояли с неподвижностью твердейших стен… Сколько потоков крови! Сколько тысяч тел!.. В редком из сражений прошлого века бывало вместе столько убитых, раненых и в плен взятых, сколько под Бородином оторванных ног и рук. На месте, где перевязывали раны, лужи крови не пересыхали. Нигде не видал я таких ужасных ран. Разбитые головы, оторванные ноги и размозжённые руки до плеч были обыкновенны. Те, которые несли раненых, облиты были с головы до ног кровью и мозгом своих товарищей…».

Вспомнилась строка из лермонтовского «Бородино»: «…И ядрам пролетать мешала гора кровавых тел».

Конечно, кто же против реконструкции сражения? Она была красочной и даже захватывающей необычностью погружения в героическое прошлое. И все же это была лишь постановка с участием энтузиастов военно-исторических клубов. Игра, воссоздавшая приблизительную картину боя, но лишенная атмосферы драматизма и трагедийности, которая гениально воплощена в романе Л. Н. Толстого и фильме Сергея Бондарчука.

Когда в 1912 году отмечалось столетие этой даты, состоялся военный парад, который мы увидели в чудом уцелевшем архивном документальном фильме «1812». Это был мемориальный марш с отданием чести воинам, отстоявшим независимость Отечества. От реконструкции самого боя тогда воздержались.

Первая попытка «оживить» картину Бородинской битвы состоялась в 1839 году. Инициатором был Николай I. Сценарий торжеств именовался «Большим сбором войск при селе Бородино в честь открытия монумента 26 августа в ознаменование двадцатисемилетия битвы».

В числе приглашенных присутствовали ветераны сражения: знаменитый орловец генерал А. П. Ермолов; фельдмаршал И. Ф. Паскевич, шеф Орловского пехотного полка; фельдмаршал М. С. Воронцов; генерал К. Ф. Толь и другие, тогда еще живые свидетели и участники битвы. Император распорядился восстановить ход операции во всех деталях.

О том, как это происходило, рассказал писатель А. Кривицкий в документальной повести-хронике «Тень друга. Ветер на перекрестке» (М., 1984 г.). В основе этой истории лежат воспоминания очевидца, офицера Генерального штаба, опубликованные в сборнике «Русская старина» под инициалами «А. Б.».

Воссоздание картины сражения явно отвечало желанию императора выглядеть полководцем-стратегом, «посрамившим» Кутузова.

«Сам государь, — вспоминал очевидец, — оставался на холме, где стоял во время боя Наполеон. С этой точки Николай I наблюдал издалека за действиями войск…». Сперва все развивалось по сценарию, но неожиданно император отступил от реальной схемы и стал вносить изменения, нарушавшие известную расстановку сил: менял диспозицию войск, усиливал их плотность на отдельных участках, отдавал другие команды, противоречившие исторической правде.

«То был, конечно, слабый признак боя», — удрученно признается свидетель «баталии».

«Что и говорить, — комментирует писатель, — операция была красива и выполнена в отличном порядке… Заключительный парад проходил на левом берегу реки Москвы… Вид стодвадцатитысячной армии, примерный порядок и правильность передвижения вполне удовлетворяли желания царя. Сегодня он был всем доволен. И тем, как командовал Паскевич, в чьей бригаде он когда-то сам проходил военную службу… и общей нарядной картиной движения войск, а более всего — этим своим маневром на фланге противника, захождением к нему в тылы и полным его разгромом. Обратившись к Ермолову, графу Толю и другим сподвижникам Кутузова, заметил: «Не находите ли вы, что если бы фельдмаршал Кутузов действовал, как мы сегодня, то последствия сражения были бы иными?».

Писатель в недоумении: «Что хотел этим сказать Николай I? Что он действовал лучше Кутузова? Да, именно так! Ответом на слова государя было общее молчание, хотя по выражению вопрошенных лиц легко было угадать их крайнее смущение и озадаченность. Молчал язвительный Ермолов, молчал хитроумный Воронцов, молчал и царев угодник и любимец Паскевич. И вдруг в воцарившейся мертвой тишине из толпы свитских послышался весьма внятный голос: «Но государь забывает, что сегодня не было ни ядер, ни пуль и, главное, не было против него Наполеона». Правда эта вырвалась из уст брата покойного Дениса Давыдова, стоявшего невдалеке и не думавшего, конечно, быть услышанным царем. Вслед за сим император, не сказав более ни слова об ученьях, сошел с лошади и, потребовав коляску, возвратился в лагерь. А генерал Давыдов был «взят на заметку», спустя год получил отставку и удалился в свое имение. Так вот и удалось Николаю I посрамить Кутузова». (Евдоким Давыдов — генерал-майор, командир 2-й бригады Кирасирской дивизии, участник войны 1812 года, Георгиевский кавалер, по возвращении из заграничных походов 1813—1814 гг. служил в Орле во 2-м резервном корпусе. — Ю. Б.).

Эта история, извлеченная из прошлого, — поистине бесценное свидетельство неутоленного честолюбия властителей, втайне сознающих свою никчемность на полководческом поприще. «Конечно, — подводит итог писатель, — на чужом месте куда как легче совершать подвиги, а когда дело дошло до Крымской войны, то Николай I совсем растерялся, забыв про свои «успехи» на Бородинском поле, оказался банкротом».

Этот упрек по сути адресован всем фальсификаторам истории, особенно любителям так называемого альтернативного взгляда на военные операции Великой Отечественной войны.

Западная, и в первую очередь французская, историография склонна рассматривать Бородинское сражение как безусловную победу Наполеона. Источником фальсификации явился, прежде всего, он сам. Об этом с возмущением и сарказмом говорит в «Военных записках» герой Отечественной войны 1812 года, знаменитый командир партизанского «спецназа» Денис Давыдов: «Недавно случилось мне читать записки Наполеона… Смело можно сказать, что Наполеон явился на сем новом для него поприще, каковым бывал он на поле брани: везде исполин мысли, везде с своим собственным цельным характером, но, — увы! — и в том и в другом случае, играя легковерием людей, он представляет им обстоятельства и события так, как хочет, чтобы они их видели, а не таковыми, каковы они в существе своем… Я могу ошибаться, но правдоподобность на стороне моего мнения: смотрите, как решительно, с каким нетерпением, можно сказать, с какою досадою Наполеон опровергает в записках своих неоспоримые доказательства и деяния, всему свету известные! И мы не без удивления видим, как новый историк, опровергая и уничтожая описания подвигов тех войск и военачальников, которые против него сражались, касается, наконец, и до службы русских партизан…».

Но то, что было ясно отважным русским офицерам Денису Давыдову, Фёдору Глинке, Пушкину, Толстому, академикам Е. В. Тарле, А. З. Манфреду, орловскому историку Е. И. Чапкевичу и многим другим исследователям той эпохи, оказалось непонятно либеральным двоечникам А. Пивоварову и гендиректору НТВ Кулистикову, «одарившим» зрителей фильмом «1812-й. Отечественная. Великая».

Закадровый голос ядовито вещал: «Так кто же все-таки победил? И была ли это победа?».

Накануне показа Пивоваров выдал «резюме» своего взгляда на Бородинское сражение: «Мы исходили из того, что нам нужно сделать фильм о войне двенадцатого года интересным всем. Большинство наших знаний о ней почерпнуто из поэмы Лермонтова «Бородино», по сути — героической легенды (?! — Ю. Б.). Что мы именно отмечаем, победу? Но чью и над кем? У историков до сих пор нет единого мнения, был Наполеон агрессором или жертвой интриг, втянутым в нежеланную им кампанию?».

В духе этих дремучих «откровений» добровольного адвоката битого императора сделан и сам фильм. Ссылки на «историческую достоверность» не сделали его ни подлинно историческим, ни патриотическим. Это скорее театрализованная либерально-прозападная трактовка судьбоносного для России события под видом «нового прочтения».

А ларчик просто открывался. В основе взглядов неофитов с НТВ лежит злобный антисоветизм. «Даже юбилей сражения под Бородиным, — возмущен историк Ю. Емельянов, — стал поводом для нападок Пивоварова на руководство советскими вооруженными силами в начальный период Великой Отечественной войны» («Советская Россия», 13.09.2012 г.). Какой уж тут патриотизм! Кто платит, тот и заказывает чужую музыку. Отыскать заказчика несложно…

Сколько псевдоисторических опусов сварганили антисоветчики-русофобы за эти годы! Вот и ныне, начитавшись забугорных «откровений», они проигнорировали труды отечественных историков, объективно исследующих кампанию 1812—1814 гг. Невежество поразительное и явно отвечающее интересам зарубежных фальсификаторов. «Убойными», по мнению последних, доказательствами победы Наполеона объявлены отступление русской армии, оставление Москвы, пресловутый «русский мороз» и «неправильное, невоенное ведение войны». Столь убогие аргументы — признак неизлечимого синдрома побежденных, по­вторившегося после советской победы в Великой Отечественной войне.

Историческая истина здесь и не ночевала. Наполеону не удалось ни разгромить русскую армию, ни принудить ее к капитуляции. Кутузов сохранил боеспособные войска и обеспечил планомерное уничтожение «великой армии» Наполеона с опорой на народный, освободительный характер войны. Перелом был очевиден уже в ходе Бородинского сражения. Настоящий победитель не бежал бы с позором из России и трижды не предлагал бы Александру I мир в надежде сохранить лицо «непобедимого». «Мне нужен мир — лишь бы честь была спасена», — твердил он маршалу Лористону, посылая его в лагерь Кутузова. Увы, «солнце Аустерлица» померкло на русских просторах. Не случайно в конце жизни Наполеон признал, что Бородинское сражение было самым страшным из всех его походов. Страшным оно стало и для его судьбы императора и полководца.

Специально для митрофанушек с НТВ разъясняем: геополитическая суть нашествия «двунадесяти языков» была агрессией, нацеленной на уничтожение исторической России, основ ее государственности, национального бытия и порабощение русского и других народов.

Это в полной мере осознали русские люди всех сословий. Освободительный характер войны 1812 года ясно выразил Л. Н. Толстой в своем романе: «12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война…». Автор говорит именно о «силах Западной Европы», а не о французской армаде. Это был агрессивный поход объединенной Европы, очередной «дранг нах остен». Писатель мог бы дословно повторить эту фразу в июне 1941 года, когда в пределы Отечества вторглись с такой же жестокостью и с теми же целями силы объединенной германским нацизмом Европы. Шляпу Наполеона примерил на этот раз Гитлер. История повторилась. Ознакомьтесь с иноязычным составом «великих армий» императора и гитлеровского рейха, и вы поразитесь обилию европейских «добровольцев», воевавших на Восточном фронте.

В книге «Иностранные формирования третьего рейха» (М., 2009 г.) есть фотоснимок дрожащих от холода «французских легионеров под Вязьмой». Видно, урок 1812 года не всем пошел впрок. И когда Жерар Депардье с Кремлевской сцены читал стихи Лермонтова, то комично произнесенная им фраза «Умрите ж под Москвой!» невольно оказалась как бы адресованной его соотечественникам, нашедшим бесславный конец под Москвой и Вязьмой в 1812 и 1941 годах. И финал был тот же: в 1814 г. русские вошли в Париж, а в 1945 потомки героев Бородина взяли с боем Берлин. (Честь Франции на этот раз спасли отважные летчики эскадрильи «Нормандия-Неман»).

«Нравственная сила французской атакующей армии была истощена, — разъясняет Толстой. — Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, — а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным…».

У соотечественников, не утративших национального самосознания, не возникает примитивного вопроса «Чью и над кем мы празднуем победу?». Бородинская битва навсегда останется в истории победой над агрессором. Всяческие попытки исправлять, переписывать и корректировать отечественную историю в ущерб геополитическим национально-государственным интересам обречены на забвение.

Сегодня к урезанным границам исторической России вплотную приблизилось «третье издание» объединенной Европы во главе с США в облике агрессивного блока НАТО. Сомневаться в реальной угрозе национальной безопасности не приходится…

Юбилейные даты, отмечаемые ныне на государственном уровне, невольно обретают знаковый, сакральный характер. Заставляют размышлять о будущем тысячелетней России.

К сожалению, немалая часть социума пребывает в состоянии духовного анабиоза, в зоне геополитического поражения и перманентного кризиса сознания. Не исчезла опасность депопуляции русского этноса, налицо растление и деградация молодежи. В контексте либерального дискурса во всех сферах политики, экономики и бытия эти и другие негативные явления реально угрожают пассионарности и жизнестойкости государствообразующего народа, его нравственному и физическому здоровью, способности к сопротивлению внешним и внутренним угрозам.

Чтобы сохранить традиционную для русского самосознания «философию победы» и защитить страну от агрессии, в нынешней сложной исторической ситуации необходимы динамичный мобилизационный рывок в экономике, укрепление оборонно-промышленного комплекса, воссоздание мощных Вооруженных Сил и выход России на новые геополитические рубежи. Это требует решительного изменения социально-экономической и духовной парадигмы, отказа от либерального морока, восстановления социальной и исторической энергии русского народа. Историческая перспектива России как великой державы невозможна без идеологии развития и ярко выраженной национальной идеи. Подлинный патриотизм рождается лишь из великих созидательных проектов, вдохновляющих народ.

Именно об этом убежденно и с тревогой говорили известные политики, историки, социологи в ходе дискуссий на заседаниях «Изборского клуба», посвященных 1150-летию Государства Российского. К этому всех россиян, небезразличных к будущему страны, обязывают историческая память, духовное наследие и заветы великих предков. Сегодня снова решается историческая судьба Отечества.

Юрий Балакин,
историк, член общества РУСО.