То были годы, когда ярлык «враг народа» с него еще не был снят. Но Галина Борисовна Курляндская не побоялась рассказать своим студентам-филологам о великом философе, литературоведе, лингвисте Михаиле Бахтине. Не было, правда, в тот день студентки Галины Орловой. В полные права входила весна, даже не по-апрельски пригревало солнце. И она сбежала с занятия. Так в тетради преподавателя против ее фамилии проявилось «н». Такую тетрадь я и обнаружил среди многочисленных дневников, которые вела Галина Борисовна на протяжении более шестидесяти лет.

Прошли десятилетия, но Галина Орлова, ставшая Галиной Александровной Лабейкиной, так и не проявила, в отличие от многих простых учителей–литераторов, интереса к наследию великого земляка. А не ей ли знать, что хотя двадцатый век, особенно его начало, изобилует яркими именами и оригинальными идеями, бахтинские среди них выглядят наиболее цельно.

Его понимание культуры как диалога привело к революции в социолингвистике. Он сделал открытия в философии, литературоведении… Но главное, чему была посвящена жизнь ученого — это выяснение внутреннего ядра личности, в отношении которой возможно только чистое бескорыстие.

Размышляя о мире и человеке, он обратил внимание на некую «нравственную» философию, долженствующую установить в качестве закона всеобщего существования возможность слышать и быть услышанным.

Все в этом мире, по Бахтину, приобретает смысл только в соотнесенности с человеком, как человеческое.

Он и сам был поистине Человеком. Жизнь его — пример подвижничества, жертвы, абсолютной свободы от политических страстей. Рожденный в конце 19 века, Бахтин оказался частью мятущейся российской истории, пережил революции, войны, арест и ссылку, времена забвения и вынужденного молчания. Диссидентское позерство, ощущение собственной исключительности были чужды большому ученому.

Одним из основополагающих понятий бахтинской концепции стало понятие «большое время», которое необходимо для того, чтобы выделить наличие общечеловеческого, абсолютного, непреходящего. В «большое время» отправляются только те произведения, мысли, концепции, которые прорвались из жизни «сейчас» в подлинно человеческую надбытийную действительность, ибо все, что принадлежит настоящему, умирает вместе с ним. В «большом времени» живет сегодня Михаил Михайлович Бахтин. Центры его имени ныне почти на всех континентах. Его труды переведены на все основные языки мира.

Медленно, но все же возвращается знаменитый орловец и на родную землю. И прежде всего — как педагог. Книги-то его долгое время недоступны были нашему читателю. А вот бывших студентов, слушавших лекции Бахтина, учеников того времени, когда он вел уроки в школе, еще немало. Они ныне живут в разных регионах России. И не только.

Посчастливилось и мне слушать лекции Михаила Михайловича. Ведь четверть века, после кустанайской ссылки, где отбывали свой «срок» и Достоев­ский, и Солженицын, он прожил четверть века в родной для меня Мордовии. Радостно сознавать, что всеми забытый именно здесь создавал труды, принесшие ему мировую славу.

Вот и дал я своего рода клятву, провожая Учителя в последний путь, — вернуть его имя в Орел, где он родился, одиннадцатилетним подростком вынужден был покинуть его, всю жизнь мечтая хотя бы не надолго вновь побывать в нем. И тогда саранскую прописку сменил я на орловскую.

«Окаянные дни» Бахтина, говоря словами Бунина, в Орле начались сразу же, как только встал вопрос об открытии музея его имени. Галина Александровна Лабейкина, директор института усовершенствования учителей, и заместитель губернатора Александр Алексеевич Лабейкин были едины: пусть будет музей не как структурное подразделение института усовершен­ствования учителей, а как филиал тургеневского. Зачем брать на себя «обузу» (ее выражение)? Но в верхах поддержали нас. И 20 сентября 2005 года тогда еще комната-музей, в день первого, организованного мною Всемирного конгресса бахтиноведов, была открыта. И начались сплошные дарения. Пятитысячную библиотеку, в которой немало и бахтинских книг, передала Галина Борисовна Курляндская. В постоянной музейной прописке оказались более семидесяти прекрасных творений керамиста Жанны Травинской на тему «Малая родина Бахтина», фотокомпозиция из пятнадцати работ Татьяны Озериной, посвященная жизни и творчеству ученого, скульптуры Л. Бугая, Д. Басарева. Наследница М. Бахтина москвичка Л. Мелихова передала посмертную маску, выполненную под руководством Эрнста Неизвестного, Г. Яхина — музыкальную библиотечку, включающую любимые произведения Бахтина.

Со всего света стали приезжать в Орел на встречу с Бахтиным. И группами, и в одиночку, и видные ученые, и конгрессмены, и учителя, и простые рабочие, школьники.

До сих пор не могу забыть приезд воспитанников школы-интерната детей-инвалидов, не забыть мальчика, кажется, по имени Сережа. Запомнились его большие, голубые глаза. Сестра подвела его к памятнику Бахтину. Долго-долго на ощупь изучал он лицо человека, жизнь-подвиг которого для него стала образцом для подражания. Инвалидность с детства, ампутация ноги. Но он сумел жить. Жить и тогда, когда жизнь становилась невыносимой. Сережа о чем-то задумался. И вдруг тихо-тихо произнес:

— Я обязательно создам портрет этого милого, доброго человека. Таким его вижу. Я стану художником. Стану…

География экскурсантов не может не удивлять. Только дальнее зарубежье на сегодня представляют сорок четыре страны. И комната-музей приобретает, благодаря администрации области, статус музея второй категории межрегионального значения.

Казалось бы, только радоваться Г. А. Лабейкиной. Но не такова она. От своей давней «затеи» ни за что не откажется. Надо только выждать время. И «окаянные дни» Бахтина продолжились…

Срочная, без предупреждения, «ревизия» музея. Комиссия во главе с начальником департамента. Вновь — вопрос о передаче «обузы» культуре. И вновь — осечка.

Директор ИУУ подписывает приказы об открытии филиалов музея в Тверской области, в Мордовии, в орловских школе № 24 и лицее № 18, в школе-интернате, в квартире Г. Б. Курляндской. Возлагает контроль за их работой на директора музея. Но самого музея-то, оказывается, уже и не существует. Приказом для «внутреннего пользования» (есть такое выражение у Лабейкиной) он превращается в кабинет-музей. В такого рода «изобретениях» специалисту отдела кадров Л. А. Старых, пожалуй, равных трудно найти. Исчезает на несколько лет в неизвест­ном для нас направлении 0,75 ставки, выделенные музею. Единица старшего научного сотрудника, выделенная управлением общего и профессионального образования, заменяется единицей ведущего документоведа, какой и в помине нет ни в одном российском музее. И зарплата определяется в два раза меньше положенной — «минималка», как у сторожа (при всем к нему уважении). Директору музея пять лет не платят за ученую степень доктора наук. «Рассекретился» этот «документ» за подписью Лабейкиной совсем недавно.

И это еще не все. Работа музея строится в полном взаимодей­ствии с кафедрой историко-культурного наследия, функционирующей в ИУУ уже десять лет. Закрыть ее может только вышестоящий над ИУУ орган. Но для чего же существуют «приказы для внутреннего пользования»? И таковой в очередной раз появляется с помощью зама по нормативно-правовым вопросам И. А. Патроновой (количество замов в институте расширяется — есть теперь и такая должность). Не беда, что базовое образование у нее — «дошкольное», она заочно осваивает юриспруденцию. Так вот, издается приказ — юридически несостоятельный, безымянный, филологически неграмотный. О «качестве» приказа можно судить хотя бы по следующей фразе: «В целях оптимизации структуры штатной численности приказываю: вывести из структуры штатной численности…». А вот последняя фраза «приказа»: «Контроль за исполнением приказа оставляю за собой».

Высвободившиеся же четыре единицы не составили экономию институту. Их разбросали в качестве добавки верноподданным. Это и есть оптимизация по-лабейкински.

Почему же не по душе пришлась кафедра? Причина одна: ее преподаватели отказались от монологической формы проведения занятий. Здесь они пошли за Бахтиным.

Потому меня не мог не удивить вопрос Г. А. Лабейкиной после посещения ею занятия, которое мы проводили втроем в форме диалога, кстати, высоко оцененное:

— Ну а почему все-таки вы проводите занятия как диалог?

Удивился потому, что переход на диалогическую форму занятий впервые в России стал осуществлять в Орловском институте усовершенствования учителей Д. З. Арсентьев. А потом, до ухода в иной мир, внедрял бахтинскую методологию в московских школах. Сколько последователей он нашел! Разве забыли вы, Галина Александровна, то время? Это ушло в прошлое? Иль другой ваш зам А. Н. Жиронкина, далекая от русской школы, сориентировала, как и себя, на Запад?

Вот и читают преподаватели кафедры развития образования, многие из которых его проблемами никогда не занимались, так, что не выдерживают «курсовики» ее конца и покидают аудиторию, как это было с лекцией ее заведующей И. В. Бутримовой. Нет у них даже расширенных планов лекций, не говоря уж о их текстах. Обсудить бы. А что? А судьи кто?

Директору же ставится по проведенному мониторингу жиденькая тройка. А буквально на днях, если б проводился мониторинг, то и такой бы оценки не получила. Мало того, что с первой пары перенесла занятие на третью, так и на нее прилично опоздала. Познакомила с некоторыми нормативными актами, на что времени ушло совсем немного, остальное заполнила «рассказами» о своих старшей и младшей сестрах, которые тоже работают педагогами. Правда о дочери, занявшей место заместителя начальника областного управления социальной защиты, которое в свое время возглавлял отец, не сказала. Может, время иссякло. И о родной племяннице, возглавляющей Дворец пионеров и школьников имени Гагарина, думается, специально умолчала. Ведь при ней совсем недавно изуродовали прекрасную палехов­скую роспись.

За такую «лекцию» Галина Александровна, будучи кандидатом наук, получила как почасовик неплохую сумму. Оказалось приравненной к научной степени ее звание Заслуженного учителя. Так что зря она в свое время переживала за то, что трижды представлялась в ВАК к званию доцента и трижды ходатай­ство отклонялось.

Преподавателей кафедры историко-культурного наследия приглашали провести мастер-классы в Санкт-Петербургской общеобразовательной школе № 536 имени народного учителя СССР Т. И. Гончаровой, на родине Шукшина, в Тверской области, 175-м образовательном центре Москвы, в Мордовии. И, конечно, в школах Орловской области. И везде им дается высокая оценка. Только и тут, в ИУУ, находится человек, «плывущий против течения». И кто бы вы думали? Тот, кто ведает инновационными технологиями — Л. В. Савченко.

— У нас свои, давно (?) отработанные темы, другие (речь идет о историко-культурном наследии) — нас не интересуют…

И как тут не обратить внимание на такой факт. Обычно при гимназии № 39 проводятся ежегодно конкурсы «Учитель года». Курирует их уже упоминавшийся «технолог-инноватор». Какова же цена этим конкурсам? Судите сами: решили музейщики открыть и в этой гимназии филиал. Фотохудожник Татьяна Озерина хотела подарить в качестве экспонатов композицию из пятнадцати работ на тему «Жизнь и творчество Бахтина», Жанна Травинская — керамические работы из серии «Малая родина Бахтина» и многое другое. Но получили от ворот поворот.

— У нас этого Ба’хтина (обратите внимание на ударение при произношении фамилии) нет в программе.

А рядом сидящая, как оказалось, музыкант, спросила:

— Кто хоть он, этот Ба’хтин?

— Да так, что-то вроде Белин­ского. Но ему-то далеко до него.

Говорил это — кто бы вы думали? — «Учитель года», литератор, и слушал это директор гимназии, тоже литератор. Но не поправил «региональную звезду», поскольку и сам не вникал в методологию Бахтина. Оказывается, без нее можно обойтись.

И в лицее № 22, находящемся рядом с музеем (здание построено на бывшей усадьбе Бахтина), тоже получили отказ. А вот дети, в отличие от учителей, из этого лицея в музей приходят. Правда, в последнее время все реже.

Как-то на пороге музея появились двое первоклассников. Слово за слово, и стали они увлеченно рассказывать о дедушке Бахтине. Даже всю хронологию жизни воспроизвели.

— Откуда вы так много знаете?

— Мне бабушка рассказывала. Она училась у Курляндской.

— И моя.

Первоклассники из-за этого немного опоздали на какое-то классное мероприятие.

— Где же это вы были? — последовало строгое.

— У Бахтина.

— У какого?

— Как, вы не знаете? Это же великий мыслитель…

И поведали о нем своей учительнице.

Дети упомянули имя первого профессора в Орле Галины Борисовны Курляндской. Именно к ней обращался по поводу учения Бахтина А. И. Солженицын, проводя уроки в форме диалога для детей ссыльных. И когда он вновь приехал в Орел, в освобождении которого участвовал в 1943 году, то первым долгом встретился с нею.

А вот Лабейкина в квартире Г. Б. Курляндской, ставшей тоже филиалом музея Бахтина, — так и не сочла нужным побывать. Ни летом, ни тем более осенью. Причина одна — как бы дел невпроворот: в сентябре-октябре надо отремонтировать кабинет. Как в прошлые годы — аврал. Денежки оказались в департаменте неиспользованными, а год-то финиширует. И, конечно, лестницу, ведущую в кабинет, привести в еще более хороший вид. «Мраморное крыльцо» покрыли было плиткой, а оказалось зря: приходящие стали падать. Надо снова вернуться к старому «варианту»…

А то, что штатное расписание не утверждено, учебные нагрузки не определены, читать на кафедре развития образования некому — не беда. Наверстаем потом. И свои лекции можно перенести на более позднее время. И за то, что рейтинг института — один из самых низких в России, тоже не надо сильно волноваться. Вот бы в санаторий съездить. Подлечиться, чтобы к 12 февраля — к дню шестидесятипятилетия и более чем двадцатипятилетия «нахождения» в директорском кресле выглядеть поприличней.

Что ж, а напоследок вам, Галина Александровна, скажу словами Бахтина из его книги «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и ренессанса», ставшей настольной для многих литературоведов мира: «Все акты драмы мировой истории проходили перед смеющимся хором. Не слыша этого хора, нельзя понять и драмы в ее целом. Представим себе пушкинского «Бориса Годунова» без народных сцен, — такое представление о драме Пушкина было бы не только неполным, но и искаженным, ведь каждое действующее лицо драмы выражает ограниченную точку зрения, и подлинный смысл эпохи и ее событий в трагедии раскрывается только вместе с народными сценами. Последнее слово у Пушкина принадлежит народу… Каждая эпоха мировой истории имела свое отражение в народной культуре. Всегда, во все эпохи прошлого, существовала площадь со смеющимся на ней народом, та самая, которая мерещилась самозванцу в кошмарном сне:

Внизу народ на площади кипел
И на меня указывал со смехом
И стыдно мне
и страшно становилось…».

Сказанное можно отнести не только к пушкинскому, но и к бахтинскому времени, когда власть не хотела вступать в диалог с народом, и к нынешнему…

И еще. Сегодня у меня особенно радостное настроение. Хотя уже на дворе ноябрь, как-то стало тепло на душе. На Орловщину подул добрый ветер, это ветер перемен. Значит, «окаянные дни» Бахтина уйдут в прошлое. Думается, в прошлое уйдут не только они. А нас, преподавателей кафедры историко-культурного наследия, ждать «курсовикам» осталось совсем немного, и бахтинский диалог с ними продолжится. Кафедра, вне сомнения, заработает с новой энергией. И, конечно, наверстает упущенное. А пока мы отправляемся в одну из сельских школ. Бывшие «курсовики» просили приехать.

Валентин Костин,
академик Петровской академии наук и искусств, доктор филологических наук, профессор.