В начале мая на базе филологического факультета ОГУ состоялось событие всероссийского масштаба. Три дня в Орле работал XXIII пленум Совета по филологии УМО по классическому университетскому образованию. Говоря проще, высший орган самоуправления филологов. Обычно такие мероприятия проводятся в первопрестольной, но в связи с «законотворчествами» Министерства образования и переводом системы образования на западные образцы возникла острая потребность посмотреть на местах, как идёт процесс и идёт ли вообще. Кроме того, профессора ведущих университетов страны затронули и проблему общего состояния гуманитарной мысли в России.

В канун же майских праздников произошло ещё одно важное событие: состоялся пленум Орловского Союза журналистов. Проблема, поднятая на пленуме, была, как говорится, «вечно актуальной». Речь шла о подготовке молодых журналистов…

Два этих события, казалось бы слабо связанных между собой, дают серьёзный повод задуматься над тем, как нам, журналистам (и вообще гуманитариям), жить и действовать дальше. В каких, как говорят марксисты, конкретно-исторических условиях мы оказались и каков будет наш ответ на возникший вызов времени.

Гуманитариев
сокращают как
«рыночный мусор»

И это, к сожалению, именно так, что на цифрах и фактах показала в своём докладе на пленуме УМО проректор Саратовского госуниверситета профессор Елена Генриховна Елина. Чем же не угодили гуманитарии современному рынку труда?

Во-первых, академизмом, чересчур большой оторванностью от нынешних жизненных реалий. Современный рынок требует мобильности, интерактивности, практичности от потенциальных работников. Недаром сегодня термин «специальность» заменяется понятием «компетенция», подразумевающим реальные практические навыки, зачастую не имеющие прямого отношения к образовательному профилю. Например, владение компьютером и компьютерными технологиями для психологов или историков. Или менеджментом — для журналистов и/или филологов. И так далее.

Во-вторых, отсутствием «инновационной деятельности». Коммерсантов (бизнесменов, инвесторов, спонсоров) интересуют конкретные изобретения, патенты, ноу-хау и внедрения, то есть всё, что можно быстро конвертировать в производство, и прибыль, барыши. Им необходимы те, кто способен зарабатывать своими научными открытиями, обогащая по возможности и бизнес.

Третья, психологическая, проблема гуманитариев — неумение работать в команде. Да это и не секрет: люди «от культуры» — товарищи с большим апломбом. А русская интеллигенция во все времена отличалась неспособностью к сколь-нибудь глубокому и длительному объединению. Это исторический факт: в стране с классом интеллигентов в 30—35% нет ни одной «интеллигентской» партии. Группы, направления, «звёзды» — скол ько угодно. А партии — нет. Отсюда — неспособность отстаивать свои интересы перед властью и плачевное ныне состояние.

Однако не стоит сбрасывать гуманитариев со счетов. Как отметила Е. Г. Елина, стратегически гуманитарий имеет ряд преимуществ перед конкурентом с естественнонаучным образованием. Основа гуманитарного знания — работа с текстом. Текст как универсальный и многослойный феномен культуры (общества, мироустройства) имеет мириады своих проявлений в жизни. Начиная от «простейшего» воспитательного (читая книжки, ребёнок развивается как личность), заканчивая «высокой механикой» политтехнологий (например, имидж всё чаще трактуется как свёртываемо-разворачиваемый текст). Навыки работы с текстами развиваются в соответствующие компетенции, часто отсутствующие у «технарей». Это и высокая способность к коммуникации, и владение риторикой, умение спорить и отстаивать точку зрения, интерпретировать мир и порождать Знание, вести информационное сопровождение.

В целом можно говорить о специфически-уникальном мировоззрении гуманитариев — умении работать с информацией и, соответственно, высокой адаптивности к жизни. Научиться работать на компьютере может каждый, а вот увидеть «оборотную сторону вещей» — нет…

Журналистика —
философия
или ремесло?

Споря с коллегами на пленуме Союза журналистов, слушая доклады профессоров на УМО, поймал себя на мысли: утеря гуманитарной, культурологической составляющей резко негативно сказывается и на нас, журналистах. «Высокая», классическая журналистика исчезает. Попытки реанимировать её старыми методами (назначая, например, редакторами «харизматичных» людей или применяя к СМИ административный ресурс) полностью проваливаются. Но почему? Лично я увидел два аспекта.

Первый — как раз гуманитарный. У нас отсутствует «философия журналистики». Мы сегодня даже не решили, к какой группе наук её отнести. Традиционно для русской мысли относя журналистику к филологическим дисциплинам, мы хорошо справляемся с познанием такой её сферы, как беллетристика. Но с публицистикой начинаются проблемы, а т. н. «информационная» или факто­графическая сфера вовсе выпадает из поля понимания.

К примеру, европейцы, немцы в частности, предлагают рассматривать журналистику сквозь призму исторических наук. Ведь суть её «информационной» сферы — в фиксации фактов, описании только что минувшей действительности, своего рода актуальной истории… Но тогда вновь возникают проблемы с пониманием публицистики (она у них практически отсутствует как предмет исследования), а беллетристика «подбрасывается» литературе и искусству.

Третий, наиболее частый, подход трактует журналистику как практическую сферу философии. Это свойственно американцам и некоторым нашим «политологическим» школам, например уральской. Здесь нельзя не вспомнить опыт профессора Йельского университета Карлина Романо, который около тридцати лет вёл семинары по философии для журналистов и журналистику для философов. Его практика очевидно доказывает пользу такого подхода для понимания сути публицистики как «практической философии». Но проблемы те же: что делать тогда с беллетристикой и информационно-аналитической журналистикой? Они не у дел…

Думается, проблема большинства теоретиков в том, что они пытаются обе ноги (точнее, все три) засунуть в одну штанину. Понимание журналистики как совокупности трёх сфер деятельности — фактографии, публицистики и беллетристики (технологической, пропагандистской и концептуальной) разрешает этот спор. Но эта теория только складывается.

Второй аспект, «благодаря» которому мы проваливаем информационные проекты, — «социально-технический». Общество изменилось. Его передовая часть всё дальше уходит от бюрократической или «лидерской» структур. Новая форма самоорганизации людей — так называемые «интегративные сообщества».

В журналистике уже несколько лет существует идея и даже практический опыт «конвергентных редакций»: коллективов «универсальных» журналистов, одновременно работающих и на бумажные, и на эфирные, и на сетевые клоны своего издания.

Ведь наибольшей силы объединённое сообщество достигает при стремлении реализовать позитивный проект. Например, развить город от «Орлеца» к «Зелёному городу» (как предлагает лидер движения «ЭКА» Ярославна Долина) или так называемому «медленному городу» (как предложил Константин Гаранин на сессии «Орёл — бренд»).

Мировые примеры — «цветные» революции по всему миру… Короче говоря, идеи есть. Есть понимание (по-видимому), как это делать. Возможно, нужен лишь небольшой «взмах крыла бабочки»…

Кого растим мы?

Тема подготовки молодых кадров для орловской журналистики, поднятая на пленуме Орловского Союза журналистов, подспудно отразила общую ситуацию в гуманитарно-образовательной среде нашего общества.

Мнения, как всегда, разделились. Практики пеняли теоретикам за «оторванность от жизни» юных идеологов. Их слабую профессиональную компетентность. Необходимость доводить последних до «высокого» уровня орловских мастеров пера… Теоретики практикам — за невнимание к проблемам подготовки студентов, нежелание брать на себя ответственность и помогать в обучении и т. д. Были и те, кто, участвуя в жизни журналистского сообщества, имел хороший опыт работы с молодёжью, но не имел, однако, выхода на профессиональные просторы — редакции, телеканалы, радио.

Готовясь к разговору, мне хотелось уйти от запутывающих суть дела деталей и понять основные, глубинные причины или факторы, что порождают наши журналистские проблемы. Таковых у меня нашлось четыре: активность студентов; состояние и возможности вуза; методологические просчёты журналистов-практиков; общая ситуация в городе и области.

Конечно, проще всего сказать: студент нынче пошёл не тот… И гордо воссесть в академическом ареопаге. Но! Опыт показывает, что и нынешняя молодёжь достаточно активна. Просто её энергия распределяется трояко: одни, действительно, ничего не хотят. Просто плывут по течению, получая «кайф по жизни»: «тусуясь», «экстримничая», «морально разлагаясь». Другие — готовы учиться, готовы работать по специальности, но — из-под палки. То есть пока гоняют, водят за руку — даже стараются. Но только давление ослабло, сникают: мол, «корочку» получим, а там видно будет… Может, в аспирантуру?

А третьи делают что-то самостоятельно. И им зачастую универ даже в тягость. Самый яркий пример — сайт «Орлец». Пример того, как несколько молодых неравнодушных людей «под орешки с пивом» создали влиятельный городской информационный ресурс. Значит, могут? Другое дело, как говорят в футболе, что стать чемпионом трудно, но ещё труднее чемпионство удержать. Сегодня вопрос «Как удержать лидерство и увеличить влияние?» стоит ребром именно из-за отсутствия у анонимусов университетского профессионального образования. То есть как сделать — им понятно, а вот куда дальше и зачем — уже загадочно.

И вот тут возникает другой вопрос: почему многие студенты стремятся к бурной деятельности на стороне, а не в родном вузе? Ответ прост: наш вуз их не устраивает. Во-первых, университет — научное заведение. Здесь не учат ремеслу, а формируют исследователей, учёных, личности. Хочешь обучиться ремеслу? Иди в редакцию! Но если хочешь вырасти и стать Мастером — тогда всё верно, твой путь в журналистику через университет. И часто не важно, какой факультет. Было бы желание развиваться и писать. Вторая проблема — чисто техническая: типолаборатория, газета, радио и телестудия, сайт… Да просто компьютеры. Всё либо морально устаревшее, либо в чужом подчинении, либо за свой счёт. Третье — проблема поощрения студентов, поднятая ещё несколько лет назад Д. А. Медведевым: худших выгонять, лучших — переводить с коммерческих мест на бюджетные. Ведь явного балласта — процентов тридцать! Уровень грамотности — ужасающий! И это дело вуза (выгнать их нельзя: нет студентов — нет ставок). Так же, как и подбор преподавательских кадров и поощрение их за качественную, а тем более — творческую работу. Иначе некоторые из этих «кадров» начинают зарабатывать самостоятельно. Разве это нормально?

Наконец, проблема чисто академическая. Хотя речь и идёт о практиках. Все отмечают запредельно низкий уровень орловской журналистики. Отсутствие аналитики, публицистики, беллетристики на газетных полосах и в эфире можно оправдывать как угодно. Но мне очевиден явный методологический пробел в сознании коллег-практиков: понимание журналистики как какого-то «информирования», «объективного освещения», «отражения мнения» (власти, партии, оппозиции) и т. п. Но ведь это не так! Информирование, новости — это лишь техническая, вспомогательная сфера деятельности. Гораздо важнее публицистика или вдумчивая аналитика. Но ещё важнее — концептуальный анализ, ценностный подход: что предлагает читателю/зрителю СМИ? Недаром говорят: «лицо СМИ», «мнение газеты», «позиция издания»… Но любое лицо, позиция, мнение берутся из той идеи, что несёт в массы СМИ. Но если у самих редакций нет внятной идеи, то как для них готовить профессионалов? Учитывая, что от института наставничества сегодня все отказались. Нужны сразу и готовые…

Ситуация в области и городе тоже сказывается. Постоянные войны между областью и городом выбросили на обочину массу толковых журналистов, оставив молодым весьма бесперспективный выбор: либо идти в строй официозных СМИ, либо вливаться в интернет-проекты, либо вообще заканчивать с «творческой профессией»… Отсутствие в Орле «общего дела», «диктатуры развития» — это причина бесцельности и бессмысленности существования огромной части чиновников. Отсутствие смысла, образа будущего (или желаемого города) принципиально не даёт возможности выдвигаться новым лидерам, молодым и ярким талантам. Что им делать?! Если «все пилят», то какие «публицисты»?

Что делать?

Пока участники пленума СЖ договорились — для начала — провести порядком подзабытый слёт молодых журналистов. Там все, кому есть что сказать молодым, смогут озвучить личные мысли, поделиться опытом и обсудить ситуацию. Предложить мастер-классы или хотя бы сказать внятно, что и кому требуется? Общая концепция, как думается, может быть выражена одной фразой: «От первого похода в редакцию до получения гонорара». Ну а кто будет участвовать, чем делиться и как знания преподносить — зависит только от нас. От того, насколько мы готовы взяться за это, пусть и корпоративное, но всё же наше Общее дело.

Второе. Нужно менять внутривузовскую систему подготовки журналистов. Это требует денег и техники, что ставит вопрос о перераспределении финансов. Пора прислушаться к требованию президента (тогда — Д. А. Медведева), озвученному на встрече с ректорами ведущих российских вузов: «Надо делиться!». Зарплаты ректоров — бог с ним! Большой человек должен получать соответствующе. Но практика передовых университетов показала: основной доход факультетов — коммерческий набор. Если эти деньги отбирают — какой смысл и стимул работать? Если за бюджетников платят зарплату, то «коммерсантов» мы учим бесплатно. Пора, наконец, жить и работать по-европейски: набрал студентов — получи за них деньги. 50 на 50. Справедливо?

Другая идея, которой хотелось бы поделиться, была озвучена на том же УМО. Так, на факультете филологии и журналистики Саратовского госуниверситета создан Совет работодателей. Идея проста: собрать вместе тех, кто готовит журналистов (или юристов, историков, психологов и т. д.), и тех, кто предоставляет (готов предоставить) им работу и дает возможность обеим сторонам вместе готовить кадры. Ведь не секрет, для многих работодателей жизнь университета — тайна, окутанная мифами и личными фантазиями. Встав же за кафедру, работодатель сам становится преподавателем, и перемены в его мировоззрении зачастую бывают весьма значительными.

И последнее. В свете предыдущего тезиса необходимо более тесное сотрудничество университета с администрациями города и области. Это нормальная практика, когда властные структуры «ведут» подходящих студентов и по получении последними диплома забирают к себе. Это стимулирует молодёжь и решает проблему ротации кадров во власти. Так зачем отказываться от взаимовыгодных отношений? Но нужно именно «структурное сотрудничество», ведь сегодня, по большому счёту, главенствует принцип «кумовства» и личных связей.

А хорошо бы по-европейски: лучшим — лучшее, худшим — худшее.

Андрей ДМИТРОВСКИЙ.