Известный кинорежиссер Карен Шахназаров, выступая недавно в эфире очередной программы Владимира Соловьева, сказал, что отношение к советскому прошлому нашей страны до сих пор остается камнем преткновения в российском обществе и что, в конце концов, полярность оценок этого прошлого может взорвать страну. Чтобы этого не случилось, уверен К. Шахназаров, нужно, наконец, перестать демонизировать совет­ское прошлое, перечеркивать его как ошибочный или того хуже — «преступный проект», который осуществляли якобы некие злодей, достойные лишь осуждения теперь и в будущем.

Мысль режиссера, в общем, не нова, но и она и не усвоена до сих пор «прорабами» нашей затянувшейся «перестройки»: нужно наконец научиться воспринимать отечественную историю как непрерывный, объективный процесс, каждый период которого достоин своего осмысления, извлечения уроков — как положительных, так и отрицательных. Это единственный выход в условиях очередной ломки общественного строя и общественного сознания. Отрицание прошлого до добра не доводит. В этом убеждает и история русских революций 1917 года. Само же становление Советской власти в России красноречиво свидетельствует, что только после того, как революционная стихия и ярость отречения от старого мира сменились спокойным и хоть в какой-то степени адекватным восприятием истории страны, — только после этого и при условии этого возникла возможность дальнейшего развития общества. В истории нашлись и источники вдохновения, и стимулы к развитию. Не случайно СССР стал наследником и правопреемником бывшей Российской империи. И современной России, если она хочет сохраниться как полноценное, суверенное государство, нельзя начинать все с чистого листа. Стране придется расти дальше из своего прошлого. Не понимать этого — значит рубить корни, питающие нас.

Самый простой и доступный способ ощутить эту живую связь истории — заглянуть в прошлое своей семьи. Например, пересмотреть пожелтевшие фотографии своих предков, сохранившиеся с двадцатых, тридцатых, сороковых, пятидесятых годов прошлого века. Или почитать старые письма, если есть такая возможность.

Вот, например, одно такое письмо. Редакция получила его от нашего постоянного читателя Геннадия Евсеевича Лавриненко, 1932 года рождения: «Почему я не безразлично отношусь ко всему, о чем вы пишете? Наверное, потому, что я родился во Владивостоке в семье человека, который боролся и строил Советскую власть на Амуре и защищал Россию до смертного своего часа в 1941 году. Мой отец — Лавриненко Евсей Артемьевич, 1894 года рождения, уроженец Чернигов­ской области, был батраком, солдатом царской армии, помощником командира роты, а в дальнейшем — членом подпольной организации большевиков в Хабаровске и Благовещенске. Коммунист с 1916 года. Один из организаторов и руководителей партизанского движения на Амуре в годы Гражданской войны. В свои 24 года Евсей Лавриненко командовал первым Амурским красноармейским полком, участвовал в боях с белоказаками и японцами на КВЖД. Был награжден грамотой Реввоенсовета и именными золотыми часами. А 7 сентября 1932 года представлен к ордену Красного Знамени. В 1935 году переведен в г. Киев. Под Киевом и погиб в 41-ом, будучи командиром батальона».

«Мой старший брат Николай Евсеевич родился в 1917 году, — продолжает Г. Е. Лавриненко. — В 1935 окончил Качинское летное училище, летчик-истребитель, коммунист, участник Великой Отечественной войны с первого дня. 22 июня 1941 года он в числе первых поднял свой И-16 в воздух и вступил в бой с фашистами. Был сбит. Все думали, что Николай погиб, но через неделю он вышел к своим… 4 августа 1943 года в орловском небе командир группы Н. Лавриненко вступил в бой с превосходящими силами противника. Был ранен в левое плечо, но вышел из боя только после прибытия подкрепления и разрешения с земли возвращаться на аэродром. Умер Николай Евсеевич в 1975 году. Его сын, 1931 года рождения, тоже окончил Качинское летное училище…». И это биография только одной семьи! Поистине — советская Атлантида!

Сам автор письма в прошлом — тоже военный летчик. «За плечами, — как он пишет, — 54 года трудового стажа: 29 лет в Военно-воздушных силах и 25 лет мирного труда в Орле». Двое сыновей у Геннадия Евсеевича. Оба давно — взрослые люди. «Смотрю я на окружающую жизнь и удивляюсь, — пытается осмыслить нашу историю Г. Е. Лавриненко, — почему в Орле столь много непорядочного и чуждого для людей советского воспитания? Почему Орел, начиная с 70-х годов, в этом смысле такой «неудачник»? «Родимые пятна» прошлого, что ли, сказались? Купеческий, помещичий городок был! Неужто эти гены вдруг проявились в поколениях орловцев конца 60-х, 70-х и последующих лет? Но раньше-то ничего подобного не наблюдалось!».

У ветерана нет ответов на эти вопросы. Зато воспоминания о прошлом переполняют его: «О войне я знаю не по книгам, не по кино. С 1935 года наша семья жила в Киеве. Отец работал главным инспектором ПВО по Киевской области. В 40-м опять был призван в армию. Батальон, которым он командовал, был переброшен западнее Львова и дислоцировался в 7 километрах от границы. Летом 1941 года, когда начались у школьников каникулы, отец вызвал нас с мамой к себе. Наверное, это было 20 июня. Помню, отец вернулся со службы домой и возмущался, что на выходные всех командиров частей вызывают в штаб округа, во Львов. Отца возмущало, что в такое напряженное время начальство требует оставить часть. Но приказ есть приказ. Мы с мамой поехали с ним, на «эмке».

Помню, ехали по Львову, потом устроились в гостинице, на втором или третье этаже. Отец много рассказывал об убийствах советских офицеров во Львове. Это было 21–го, в субботу. А утром нас разбудила война.

Все вокруг шаталось, сыпалось. Взрывы, крики, стоны, плач! Страх, ужас! Это не расскажешь, не опишешь! А мне всего 9 лет. Город под бомбежкой. Мы с отцом перебежками, от дома к дому пробираемся в штаб. В штабе отец получил приказ вернуться в часть. Там уже шли бои.

Пустились мы на той же «эмке» в обратный путь. С большим трудом выбрались из города. А дорога забита: люди и техника двигались в обоих направлениях. Сплошной поток. Пришлось ехать по полям. В пути часто попадали под обстрел немецких самолетов. Тогда приходилось почти на ходу вываливаться из машины в кювет или куда-нибудь под ближайший куст. Ехали долго и вдруг оказались одни. Во­круг ни души. Показалась встречная машина. Отец вытащил пистолет — единственное свое оружие. Оказалось, машина шла из нашей части, специально, чтобы перехватить нас в пути. Иначе бы попали мы к немцам в лапы…

Вернулись во Львов. Помню, оставили машину под балконом, а сами спустились в какой-то подвал. Там полно было детей и женщин — офицерские семьи. Помню, тусклый свет, духота, детский плач. Вечером к нам пробрался солдат и вывел нас и еще одну семью. Нашу машину раздавило обрушившимся балконом. Но на улице стояла полуторка, в кузове ее сидели какие-то люди, с ними мы и поехали. Через три дня с большим трудом добрались до Киева…».

Чтобы прочувствовать эти строки до конца, конечно, нужно и книги прочитать о войне, и кино посмотреть. Одним словом, приобщиться к истории своей страны и народа. Вот тогда все и свяжется — и в голове, и в сердце. Собственно, история — это и есть жизнь людей, таких вот, как Г. Е. Лавриненко. И ратник, уходивший на Куликовскую битву, тоже как-то по-своему воспринимал происходящее. И вместе с ним ушли в историю его мысли и чувства, в которых преломилось величайшее историческое событие 14 века. И так было всегда. Потому и говорится о «живой истории народа», что это история людских судеб, объединенных историческим событием. Отречься от истории своего народа — значит, отречься от памяти этих живых, отказать им в уважении и почитании, в любви, если хотите. Так не перекликается ли уважение к отечественной истории с прямым исполнением пятой заповеди: «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы тебе было хорошо и чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, даёт тебе»?

Вот и сказал режиссер К. Шахназаров своему не в меру разошедшемуся «в праведном гневе» оппоненту по теледискуссии, призывавшему уравнять фашизм и социализм: «Да вы сейчас оскорбили миллионы людей, которые защищали и создавали нашу страну!».

А другой известный деятель нашей отечественной, советской культуры — писатель Чингиз Айтматов в свое время создал зловещий образ манкурта — человека, не помнящего своего происхождения и родства. Там, где когда-то воевал и погиб отец Г. Е. Лавринеко и тысячи подобных ему отцов, братьев, сыновей, мужей, манкурты сегодня возникли наяву. И имя им — легион. Они сносят памятники Ленину, стремясь именно к тому, от чего предостерегают все здравомыслящие люди — отречься от советского прошлого, чтобы «с чистого листа» писать будущее. Только чистый лист этот сразу же оказался окровавленным.

А. Грядунов.