Лучше, конечно, делать, чем не делать. Но еще лучше, когда делаешь, — делать это хорошо. Памятника Ермолову в Орле не было, теперь он есть. Это лучше, чем когда памятника нет. Площадь получила акцент, которого тоже раньше не было. Замечательно, но в результате памятник Лескову, который появился здесь раньше, оказался на обочине.

С постаментом нас обманули. Говорили первоначально, что привезут из Карелии гранитный монолит сродни «Гром-камню», на котором стоит Медный всадник в Санкт-Петербурге, а «порадовали» гранитной облицовкой. Бетонный сердечник с металлическими стяжками для большей прочности — технология, давно опробованная в панельном домостроении. Для монументальной скульптуры знаменитого земляка хотелось бы чего-нибудь более основательного.

Само основание постамента, неудачно скопированного с уже упомянутого «Гром-камня», несоразмерно мало, отчего и Ермолов, и его конь кажутся непропорционально большими по отношению ко всему, что их окружает, и массой своей просто-таки давят на восприятие.

Изящный питерский утес, вознесший Петра I, так и остался для нашего скульптора недосягаемой мечтой. Орловский постамент — урезанный, плоский — напоминает своими формами, скорее, наковальню, чем что-то другое.

С плиткой со временем придется помучиться. Швы никуда не денутся, а дождь, пыль, грязь и мороз довершат разрушение. Да и вообще «кладу плитку» — это не совсем для памятника.

То, что за основу композиции взята конная статуя Петра I на Сенатской площади, скульптур Р. Юсупов даже не скрывает. Да и какой смысл скрывать, если это и так видно? Таким образом, памятник Ермолову в Орле получился не самобытным. Копии и подражания тоже, наверное, нужны, но в данном ли случае?

Если исходить из незначительности Орла как культурного центра и малости каких бы то ни было его притязаний, то приём получается вполне оправданным. Р. Юсупов — почти Фальконе, церковь Михаила Архангела — почти Исаакий. Всё вместе не вызывает отторжения, можно смотреть. Но серьезный турист обязательно спросит про что-нибудь самобытное.

— Например, вот эти головы у здания через дорогу от памятника Ермолову — это что, головы плененных вашим земляком французских генералов?

— Нет, это местный анекдот.

— Самобытно…

— Ермолов родился и умер в Москве, но похоронен в вашем городе. Покажите его могилу.

Придется рассказывать про еще один анекдот в кавычках. Наверное, каждый орловский школьник уже знает, что правый придел орловской Свято-Троицкой церкви был сооружен на деньги Александра II в память о заслугах А. П. Ермолова перед Отечеством и в этом приделе покоится прах заслуженного генерала, находится его фамильная усыпальница.

После революции к памяти генерала отнеслись без уважения и придел-усыпальница всякую связь с Ермоловым потерял, лишившись всего, что эту усыпальницу украшало: мраморных плит, картины с распятием, медной тумбы со знаменитой чугунной вазой от «служащих на Гунибе кавказских солдат» и укрепленной над ней лампадой. Однако «большевики» вот уже двадцать лет как в России не правят, а разорение все то же. Более того, даже оно приняло анекдотичные формы. То, что за усыпальницу Ермолова простодушные обыватели принимали и принимают могилу генеральши Пушкаревой, — давно не новость. Однако новые светские власти только укрепили это заблуждение простосердечных горожан, выложив могильное пространство изящной плиткой.

Поразительно — церковь специально расширяли, чтобы прах А. П. Ермолова оказался внутри здания, а не за его пределами, но он, если верить надписям и барельефам, — по-прежнему вовне.

Придет серьезный турист, посмотрит.

— А что же в усыпальнице?

А там, где была фамильная усыпальница Ермоловых, церковный хор поет. Другого места, видимо, нет.

— А где раньше пел?

— Трудно сказать.

Самобытно? Да не то чтобы очень.

Еще одна памятная доска — со стороны входа — не многое к этой самобытности добавляет. Разве что удивляет грамматическими ошибками — отсутствием точек и запятых в нужных местах.

Можно сводить неравнодушных к истории Отечества людей — гостей города к чудом сохранившемуся домику, в котором жил отец генерала. Вот где, наверное, музей! Вот где можно, принимая во внимание скромные размеры строения, собрать всё, имеющее отношение и к выдающемуся имени, и к великой эпохе, не заставляя пространство скучными муляжами. Великолепная получилась бы экспозиция. Кто бывал в этом рукотворном тупичке между мужским монастырем и резиденцией орловского епископа, поймет, о чем идет речь. Здесь тихо и, в хорошем смысле этого слова, по-провинциальному уютно. Здесь сохранился запах ушедшего навсегда времени.

Подходим… Это еще один позор нашего славного города.

Конечно, заниматься кропотливой работой, требующей по­вседневного приложения сил, знаний и, главное, искренней, а не показушной любви, — гораздо сложнее, чем выдать на-гора монумент. Но история не в нем.

Будут гордые речи, много с трудом маскирующегося апломба, расчет на высоких гостей и политические перспективы, подкрепленные торжеством по случаю того, что… «они» не сумели, а мы смогли.

— Памятник Ермолову? А кто это? И в Орле похоронен? Да что вы! Даже усыпальница есть, но увидеть нельзя? И домик отца сохранился, только за ограду не пускают и развалится скоро?.. Что-то вы, ребята, не с того конца к ермоловской теме подходить начали. Не слишком ли много торжественности при такой-то запущенности? Это даже для Орла как-то слишком самобытно.

А памятник — ничего себе, умеренно претенциозный. Такова судьба любого повторения. Фальконе не обидится, искусствоведы улыбнутся, орловцы по­смотрят и дальше пойдут.

Сергей ЗАРУДНЕВ.