Знакомые художники вернулись из Сербии. Были они также в Македонии, Черногории и Косово, которое только самые неисправимые оптимисты называют сегодня сербской территорией.

Знакомые занимаются церковной живописью — расписывают храмы. В Сербии, Македонии, Черногории, Косово сохранились лучшие образцы фресок византийской школы письма.

Вот они и поехали посмотреть, поскольку никакой интернет и даже очень качественные альбомы не заменят живого впечатления.

Компанию Михаилу и Ольге — так зовут супружескую пару — составили конгениально мыслящие друзья из Москвы и грузин Вахтанг, тоже занимающийся росписями и уже несколько лет не бывавший в Грузии — некогда.

Православная компания арендовала в Белграде два автомобиля и тронулась, благословясь, в путь. Номера на машинах знающие люди посоветовали подобрать хорватские и босний­ские. Машины с сербскими номерами — не ровен час — в Косово могут булыжниками забросать. Нужно это художникам? На хорватских и боснийских номерах и остановились.

Нормальны ли люди, отправляющиеся в такого рода путешествие? С точки зрения абсолютного большинства, использующего отпуск для того, чтобы забыться, — не вполне. Но с другой стороны, лежать на пляже — уж больно скучно, хотя, конечно, спокойнее.

Словом, поехали.

В православной интеллигент­ной среде принято пропускать впечатления через призму эсхатологии — убеждения в скором или отложенном конце света и истории в зависимости от нрав­ственного состояния, в котором в данный момент пребывает человек и общество. Россия и православный мир занимают в этих оценках главенствующее положение. Вера (правильная) становится своеобразной лакмусовой бумажкой процессов — отложенных или приближающихся.

Насколько крепка вера православная? Как об этом можно судить? Только положившись на наблюдения. Внутренние убеждения не могут не проявиться в чем-то внешнем. Давайте наблюдать.

Сербия — страна с трагической историей. Примерно в одно время, едва ли не год в год, на Косовом поле в Сербии и на Куликовом поле в средневековой Руси произошли одинаково масштабные события с противоположным знаком, если говорить об исходе битвы для православных. Русь в 1380 году начала подниматься с колен после полуторавекового рабства, а Сербия после 15 июня 1389 года попала под турецкое владычество, которое продлилось полтысячелетия. Даром, понятно, такое владычество не проходит. Но Сербия, значительная ее часть, осталась православной.

Так за что была наказана она и почему были помилованы мы? Человек с религиозным сознанием не верит в случайности и на объяснения только материального порядка смотрит скептически. В чем промысел? Чему должен научить трагизм сербской истории и в чем надежда, если она есть, дарованная России?

Что важнее — не согнуться, не сдаться после поражения или правильно распорядиться плодами победы?

Видимо, важно и то, и другое. Это как две ипостаси веры в разных исторических обстоятельствах. Наверное, поэтому весь православный мир с таким интересом смотрит на Россию, а мы — на такой разный православный мир. Побед и поражений было предостаточно. Каковы итоги?

Едем вместе с нашими героями на Балканы. Картинки мозаичны, но их можно складывать.

…Косово. Метров за 200 от монастыря оставляешь документы, тебе в обмен вешают бейджик. Монахи выезжают за покупками или еще чем-то в сопровождении итальянских миротворцев — вооруженной охраны. Говорят, итальянцы очень хорошо относятся к сербам и во время последней войны бомбы сбрасывали в сторонку от цели. А американцы, англичане, немцы бомбили точно, без сантиментов.

…Памятник сербскому летчику, вылетевшему навстречу НАТОвской эскадрилье на каком-то старье без малейшей надежды остаться в живых. Не захотел отсиживаться и смотреть, как уничтожают его страну. Погиб и стал героем. Маленькое Косово поле одного человека.

…Рассказ о французском военном, передавшим сербам планы НАТОвского бомбометания. Был пойман и осужден. Что им двигало? Ощущение неправоты совершаемого?

…Монастыри маленькие. В самых больших — по 20–25 человек. Монахи — аскеты баскетбольного роста, воины.
— Вы откуда?
— Из России.
— Руси!

Все двери после этого открывались. Почему? В войну ельцинская Россия Сербию предала. Но мало ли было предательств… Мусор унесет ветром, а главное останется. И главное — незыблемо?

В патриаршей Печи все ушли вперед, а Михаил задержался — снимает, не может оторваться от древних фресок.
— Американо! Вон отсюда! Пошел вон! — монахиня. Руками машет.
— Русский я! Руси!
— А… Тогда снимай.

Одежда ввела в заблуждение — армейские штаны с карманами и джинсовая куртка. Внешность бывает обманчива.

…Сербия — бедная страна. На дорогах — огромное количество развалюх 70-х годов выпуска. Заехали в Косово — сплошь «джипы», причем, очень дорогие. Старых машин вообще нет. Супермаркеты, автосалоны, строят новые дороги и мосты. В край закачивают деньги. Всюду флаги США, Англии, Германии, Евросоюза. Запад методично отрезает от Сербии ее древнейшую часть.

При этом центральная Сербия ухожена, много ферм, люди трудятся, что-то создают. С гор стекают чистейшие речки, у дорог — кафешки, где пойманную на ваших глазах форель приготовят. Все дешево и очень вкусно. Ездили в пасхальную неделю. Перед каждой трапезой громко пели «Христос воскресе!». Сербы смотрели удивленно и с уважением. Дарили вино со словами благодарности — будто людям то ли из будущего, то ли из прошлого, которое и здесь во многом утеряно.

А в Косово — сплошная торговля. Что производят — непонятно. За счет чего живут — тоже не совсем ясно. Впрочем, памятник в центре Приштины — то ли красавцу Клинтону, то ли чудаку Бушу — все объясняет. Копия статуи свободы — над городом. Выглядит нелепо и смешно.

Сербский язык непонятен в обиходе. А службы на церковнославянском — те же. Знакомая Литургия. На хорах поют красиво, но грустно, даже скорбно — отражение истории страны.

…На юге Сербии — мечети. Одна, две, три. А церквей все меньше и меньше.

Рядом с Приштиной — монастырь Грачаница в окружении колючей проволоки. Это местный духовный центр. Сербы сюда тянутся со всех окрестностей. В Косово уже «еврики» ходят, а в Грачанице — сербская валюта. В Грачаницу ездят венчаться, здесь празднуют именины, собираются по всем мало-мальски важным поводам.

Орловцы осматриваются, вдруг — кавалькада машин с включенными клаксонами. Сейчас начнется… Край, мягко говоря, неспокойный. Но из первой машины — серб с огромным национальным флагом. А за ним — дядька с баяном… Целый оркестр народных инструментов. Все машины — с сербскими номерами. Своеобразная сербская демонстрация. Смотрите, наша, дескать земля!

Народ они воинственный и упрямый. Даже язык — сплошные согласные. Не серб. Срб! Такие не сдаются.

…Поехали дальше. Разрушенные дома, взорванные церкви.

В Дечанах стояли на вечерней службе. Глядь — человек с детками внешности явно не сербской. Сербы — горбоносые, с «рублеными» лицами. А этот — точно наш. Оказалось — русский, сотрудник миротворческих сил. Объяснил, почему албанцы в Косово стали спокойней. В ЕЭС хотят. Им приказали никого не обижать, иначе не возьмут. Рассказал, что русских из всех структур, расположенных в Косово, выдавливают всеми силами.

…Росписи — главная, если не единственная цель. В горах — маленький женский монастырь Калинич. Сестры запрещают снимать. Заговорили с ними про Оптину пустынь — запреты тут же были сняты. Россия для православных сербов — это огромный мир и непонятный для нас идеал. Центр духовной жизни, видимо, действительно переместился в Россию. Да, на Балканах сохранились традиции, вера, но при этом даже в воскресенье в сербских церквях немноголюдно. Настоятели церквей в подавляющем большинстве — истинно духовные люди, каких у нас мало. Но что они без паствы?

…Черногория: горы, горы. Предполагали, что они большие. Но чтобы настолько! Всюду камни. Мельчайший клочочек земли обработан. Какая же роскошь в России — то одно поле заброшено, то другое…

— Почему черного чая нет? Чая! Черного! Да нет, это ромашка! Не пьем мы ромашку в пакетиках. Чаю дайте! Сами пейте свой кофе. Да, хороший. Одна вон напилась утром, по газам — и понеслась. А потом за сердце хватается.

Нету в Сербии черного чая! То есть не пьют. Представляете?

…В Скопье — столице Македонии — краеведческий музей с собранием икон. Пошли, смотрят. Вдруг… Что такое? Муэдзины на улице запели. Один начинает, другие подхватывают. Громко, частоты низкие. Вышли, огляделись: хоть бы кто-нибудь упал на коврик, воздал хвалу Богу. Нет. Сидят, чешутся. Значит — победит кто-то третий.

…В Белград, говорят знающие люди, поставившие себе целью посмотреть традиционную Сербию, заезжать нет смысла, поскольку столица бывшей Югославии превратилась в стандартный и потому почти ничем не примечательный западный город. Да и с росписями там небогато.

Зато недалеко от Белграда есть городок Вальево. Это не город, а собрание русофилов. На окраине — маленький монастырек во имя Иоанна Богослова. Там архимандрит Михайло, русофил.

По дороге потерпели аварию. Два дня шел дождь, с гор скатывались камни, одна машина налетела на булыжник и остановились, не заводится. Дождь, обрывы, ни души. Звонки в Белград, в прокатную контору, ожидание. Вдруг останавливается микроавтобус. Выходит из него некто, топчется, присматривается. А потом как полез обниматься — оказалось, что уже знает некоторых, встречались. Машину бросили — и в микроавтобус. Поехали по святым местам.

Позже — к архимандриту Михайле. Он ждал. Маленький храмик, маленький монастырь. Хозяин уступил гостям свои личные покои. Говорит хорошо по-русски и так же читает. Спать охота, а ему бы — пообщаться. Устали, но слушают. Рассказывает. Была у него мечта: крикнуть: «Христос воскресе!», и чтобы огромная толпа ответила: «Воистину воскресе!». В Сербии нет привычного нам пасхального многолюдья в храмах и вокруг них.

И вот он попал в Дивеево прямо на Пасхальную неделю. Да еще на крестный ход по канавке Богородицы. Приехал в облачении, поэтому его сразу включили в число священников для крестного хода. Идут, читают Евангелие. А затем, как и всем другим батюшкам, дали водосвятную чашу, чтобы окропил святой водой молящихся.

— Взял я кропило, кроплю, а в задних рядах руки подымают, чтобы на них попало. Столько народу собралось! «Христос воскресе!» — кричу. А в ответ — тысячи голосов: «Воистину воскресе!!!».

Счастлив был архимандрит Михайло.

А в Сербии, рассказывает, окропил как-то людей после Крещения, а они недовольны: «Да что вы, батюшка, нас водой обрызгали!». Не понимают, что это и зачем…

С надеждой сегодня смотрят на Россию в Сербии. И еще — ждут русского царя. По местному пророчеству он должен поставить на царство и царя сербского. О политике старались не говорить, чтобы не разочаровывать. А сербы делились своими бедами: народ — за одно, власть — за другое.

И искусство церковное здесь не на подъеме, думали про себя гости. Имея такие шедевры… Лучшее, что осталось в мире из фресок византийского письма — здесь, в Сербии, а вот поди ж ты… Отражение духовного состояния?

…В Македонии — шли к храму 10-го века. Для гостей его специально открыли. Вдруг: «Привет, русские!» — местные жители, уже в возрасте. И началось: один — за Горбачева, другой — за Сталина, третий — за Путина. Надоели, наверное, уже друг другу, вот и нашли свежих людей, чтобы выговориться. И каких — из России! Русские — как арбитры. Русские творят историю! Или творили?

А когда-то рядом с этим духовным центром спасался отшельник. Теперь — кафе, кафе, кафе… А фрески десятого века сохранились.

Каждый день осматривали по три–четыре церкви. Не оставалось времени на обед. Дорога, пешие путешествия, дорога.

Незабываемые впечатления от совместных трапез с монахами после службы. В Сербии так принято, трапеза для всех — и для монахов, и для мирян. Необыкновенная кухня, местное вино, даже ракия — виноградная водка. И ни одного пьяного, нигде и никогда. На выходе настоятель неприметно благословлял всех поднятой десницей.

В Россию возвращались на «Боинге». В самолете — сплошь сербы. Один перегнулся через кресло:
— Что у вас за карта?
— Сербии.
— А-а-а… А где Уренгой, не знаете?

Сергей ЗАРУДНЕВ.