В истории о пропаже праха генерала Ермолова из фамильного склепа в Орле, о которой первой рассказала «Культура», — новый поворот. Найдены свидетельства, указывающие, где могут находиться останки великого полководца.

«На генерала Ермолова у нас ничего нет»

Напомним: рабочие, проводившие ремонт в Свято-Троицкой церкви, где находится фамильный склеп прославленного генерала, обнаружили, что гробы Алексея Петровича Ермолова и его отца пусты («Культура» подробно рассказывала об этом в статье «Без вести пропавший», № 46 за 2012 год).

Прибывшие из Москвы археологи нашли среди строительного мусора генеральские эполеты, остатки военного обмундирования и человеческие кости. Одна из них — левая берцовая — могла принадлежать самому Ермолову. Другие находки — химический карандаш советского производства и монета 1937 года выпуска — позволили предположить, что проникновение в усыпальницу было совершено еще до войны. Подтвердилось давнее подозрение, что могилу разворошили не фашисты, оккупировавшие город в 1941 году, а свои — церковь в конце 30-х годов была передана НКВД под архив, и чекисты наверняка обследовали подземелье.

Общественность Орла испытала шок. Здесь очень тепло относятся к великому земляку — у склепа всегда стоят цветы и горят свечи. Многие отказываются верить, что прах генерала, укротившего Персию, покорившего Кавказ и спасшего русскую армию при Бородино, бесследно исчез.

Орловские власти оказались в щекотливом положении. В городе как раз шли торжества в честь 200-летия победы над Наполеоном, на одной из центральных площадей установили долгожданный памятник Ермолову, построенный на собранные народом средства, а тут такой скандал. Его пытались замять, были даже предложения замуровать склеп и сделать вид, будто ничего не произошло. Была и другая мысль: провести экспертизу ДНК, и если окажется, что найденная археологами берцовая кость действительно принадлежит Ермолову, торжественно перезахоронить ее в том же склепе.

В городе давно ходили слухи о существовании второй могилы Ермолова. В декабре 1954 года газета «Орловская правда» сообщала тремя строчками об открытии мемориальной доски генералу — не связано ли это было с перезахоронением? Ответа пока нет.

— Все, что сейчас происходит вокруг Ермолова, показало, что наши чиновники умеют только толкать пафосные речи, а когда надо добиваться исторической правды, демонстрируют полное бессилие, — с горечью говорит президент «Орловского Ермоловского общества» профессор Владимир Матвеев. — Исследование не активизировано, наоборот, сделано все, чтобы в Орле поменьше знали о скандале. И сами чиновники сидят сложа руки: «Ой, а на Ермолова у нас ничего нет, столько воды утекло — как найдешь его могилу?». За полгода — ни одной попытки установить истину.

А ведь в Орле есть кому это делать — здесь обучаются сотни студентов — историков и архивистов, в местном краеведческом музее 50 научных сотрудников, плюс активисты общества охраны памятников… Нужно только разумно организовать эту силу.

Спиритический сеанс

Ниточка, ведущая к разгадке, существует. Распутывать ее принялся сам Владимир Матвеев. Недавно он побывал в Риге и обнаружил там сенсационные материалы, которыми поделился с «Культурой».

Напомним, в предыдущих публикациях мы сообщали, что Матвеев однажды наткнулся на мемуары московской поэтессы Майи Луговской, по мужу (а им был известный советский поэт Владимир Луговской) — дальней род­ственницы прославленного генерала. В своих воспоминаниях она рассказывала о том, как в 1945 году вместе с подругой, латышской поэтессой Мирдзой Кемпе, ездила в Орел на поиски могилы генерала Ермолова. Не наобум, а к конкретному человеку — орловскому архитектору Каплин­скому, который будто бы собрал кости Ермолова и какое-то время хранил гроб у себя в комнате.

«Все оказалось именно так, — пишет Луговская. — Он приот­крыл крышку гроба, и мы увидели скелет Ермолова, на нем сохранились остатки военной формы…». Женщины вместе с Каплинским поставили перед местными властями вопрос о захоронении праха прославленного генерала и увековечении его памяти. Но вот где покоится прах прославленного генерала, до сих пор неизвестно.

Что достоверно в мемуарах Луговской? Михаил Каплинский — да, был такой архитектор в отделе по делам строительства Орловского облисполкома. В войну — командир конной разведки, до этого — директор Орловского окружного музея, попавший под арест ОГПУ, когда по надуманным основаниям расстреляли и отправили в лагеря краеведов из Воронежа, Липецка, Курска, Орла. Еще деталь — до 1939 года Каплинский в качестве уполномоченного по охране памятников истории и культуры осуществлял контроль за сохранностью склепа Ермолова. Мог человек с такой биографией спасти выброшенный прах Ермолова? Вполне.

Подтверждающие это документы и отыскал недавно Владимир Матвеев в Риге, в Музее литературы, театра и музыки. Речь идет о переписке Каплинского с Мирдзой Кемпе в 1952-1955 годах. Письма, по словам Матвеева, не только проливают свет на историю исчезновения праха Ермолова, они повествуют о самоотверженной борьбе за честь великого человека и полководца.

Кто такая Мирдза Кемпе и какова ее роль в этой удивительной истории? Луговская описывает ее как экзальтированную девушку, увлекающуюся спиритизмом.

«В Эрмитаже, в Военной галерее, Мирдза набрела на портрет генерала Ермолова, довольно долго простояла перед ним и вдруг ей показалось, что суровый генерал, чуть улыбнувшись, ей кивнул. Мирдза была потрясена. Он подал знак! О генерале Ермолове она тогда еще ничего не знала, но сразу же забеспокоилась. В ней вспыхнул неудержимый интерес к его личности».

Чем больше она узнавала своего кумира, тем чаще повторялись спиритические сеансы. Один из них перевернул подругам жизнь: «Блюдце задвигалось, и мы прочли: «собери мое тело», — пишет Луговская. — Задаем вопрос вслух: «Если с нами общается дух Ермолова, то мы хотим узнать, где собрать его тело?». Получили ответ: «Под деревом вяза у левого клироса Троицкой церкви». «Необходимо срочно ехать в Орел», — сказала Мирдза».

Мирдза развила бурную деятельность. Писатели Симонов, Фадеев, Первенцев, Голубов, историки Любомир Бескровный, Евгений Тарле по ее просьбе стучались в разные двери, вплоть до ЦК и Президиума Верховного Совета, чтобы сподвигнуть орловские власти на положительное решение с памятником. В Орле упорно отказывались воздавать посмертные почести царскому генералу.

Переписка Кемпе с Каплин­ским завяжется в 1952 году, на самом пике битвы за увековечение памяти Ермолова. Мирдза требовала мельчайших подробностей о том, что происходит в Орле. Но прежде — полного отчета, как были найдены кости Ермолова.

«В 1949 году производился ремонт церкви, состоящей у меня на учете памятником архитектуры, — пишет Каплинский. — При мне был вскрыт пол и обнаружен вход в своде склепа. Склеп наглухо изолирован и покрыт внутри цинковым железом. Хорошо помню большую картину: на холсте — распятие, перед нею подсвечник с чугунной лампадою, две мраморные мемориальные доски. От захоронения остались лишь частицы дубового гроба, немного костей и часть мундира и погон, которые были мною переданы на хранение в краеведческий музей. Все это было на полу склепа в беспорядке».

Останки переданы в музей?! Выходит, все эти годы он и был хранителем тайны? Воодушевленные сенсационным известием музейщики сейчас роют архивы — там должны храниться документы с описанием переданного и их последующей судьбой.

Разгадка
захоронения близка

Удивительно, но Кемпе и Каплинский в письмах совсем не обсуждают, где покоятся останки Ермолова. Похоже, они прекрасно знали место захоронения и бились только за то, чтобы установить там памятник. Но постоянно возникали препятствия. Большинство из них носило политический характер. После Великой Отечественной войны начала меняться оценка полководцев прошлого. Подвергся остракизму Кутузов, искали ошибки в действиях Багратиона и Барклая. Ермолов, в трагический момент битвы при Бородино приказавший солдатам отступить, чтобы спасти русскую армию, некоторыми горячими головами и вовсе был объявлен предателем. Таким памятники не ставили.

Каплинский упорно шел против линии. «Сегодня мне пришлось дискутировать с Кожуховым (директор Бородинского музея с 1936 по 1952 год. — «Культура») в обкоме партии для окончательного решения вопроса увековечивания Ермолова, — сообщает он Кемпе в октябре 1953 года. — Опять были обвинения А. П. в двурушничестве… В жизни выпадало немало на мою долю обидного и неприятного, но сегодня мне как-то особенно не по себе, точно не смог защитить несправедливо обиженного человека».

Как видно из дальнейшей переписки, немало «кожуховцев» засело в Орловском горисполкоме, от которого во многом зависело решение об установке памятника и выделении денег на его строительство. На сторону Каплинского встал обком, которому, благодаря хлопотам московских писателей, поступило указание из ЦК.

«Место для памятника подобрал, по-моему, самое выгодное — на проходе у самой колокольни, на фоне зелени деревьев. К работам приступили — роют котлован», — сообщает он своей соратнице 25 августа 1953 года. Через несколько дней — горькое разочарование: работы с котлованом прекратились, решено ограничиться мемориальной доской. Каплинский самостоятельно делает эскизы, огорчаясь, что невозможно подключить ведущих орловских архитекторов. Но есть и радости: заключение Института истории и академика Евгения Тарле перебороло мнение директора Бородинского музея, и теперь на доске Ермолова можно написать: «Герой Отечественной войны 1812 года». Каплин­ский окрылен: «Я установлю эту доску, чего бы это ни стоило».

Далее — и вовсе удивительное, возможно, проливающее свет на место захоронения Ермолова. «21.01.54. Когда был поставлен вопрос о Ермолове, то Крапчин (председатель горсовета) внес предложение… о перезахоронении с выносом праха на окраину кладбища; пришлось резко ему возразить. Т. Филатов (председатель исполкома облсовета) со мной согласился и все еще раз выезжали на место и на этот раз остановились на нише фасада церкви у изголовья Ермолова».

С декабря 1954 года мемориальная доска там и находится.

Каплинский и Кемпе выполнили дело своей жизни. Мирдза по каким-то причинам не смогла присутствовать на торжественном мероприятии. Да и торжества-то, собственно, не было: митинг власти не разрешили, мотивируя тем, что церковь дей­ствующая и не стоит привлекать к этому народное внимание. Но все равно, «хорошо получился барельеф, хорошие отзывы о нем, — делится Каплинский своими впечатлениями. — Конечно, хотелось бы большего, более величественного оформления, но пришлось так сжать расходы, что все подсобные работы проводились в порядке общественной нагрузки, все проекты и чертежи делались безвозмездно. Было много жителей, особенно учащихся школ. Побывало и наше областное руководство. Отзывы такие хорошие…»

Мирдза Кемпе приедет поклониться праху Ермолова через несколько дней. Привезет венок с условием, что Каплинский постарается установить его на памятном месте. Просьба была выполнена, скорее всего, тайно. Мало кто обращает внимание на низ барельефа, где прикреплен к стене металлический венок. На золоченой ленте написано «М. Кемпе. Рига 1954». Она имела на это право. При встрече Каплинский отдаст Мирдзе крошечный кусочек погона, найденного им в склепе. До конца жизни она носила его в ожерелье, специально изготовленном в форме меча. Сейчас артефакт хранится в рижском музее. Каплинский не сомневался, что погон принадлежал Алексею Петровичу. Вот бы сравнить с тем, что обнаружен в растерзанном ермоловском склепе в прошлом году!

Вскоре после установки мемориальной плиты Михаила Каплинского выжили из Орла. «Мне не могут простить некоторые самолюбивые руководители критику их действий по Ермолову и огласку за пределы области», — писал он. Уехал в Смоленск. На этом следы мужественного человека и патриота теряются. Как и его архив, где, похоже, еще немало тайн и полузабытых фактов.

— Будем искать, — говорит Владимир Матвеев, — и обязательно восстановим всю историю борьбы за увековечение памяти генерала Ермолова. Благодаря Каплинскому мы как никогда близки к разгадке захоронения. Надо лишь пошевелить архивы всех причастных к истории и упомянутых в его письмах организаций — музей, горисполком, архивы ФСБ и церкви. Не стоит спешить с погребением берцовой кости, его прах совсем рядом.

Людмила БУТУЗОВА.
Газета «Культура» № 19
от 31.05.2013 г.