С 14 по 20 июля в Берне проходила 24-я международная олимпиада по биологии, собравшая 248 школьников из 62 стран — победителей национальных олимпиад. В каждой команде — четверо. Российская сборная: Анна Абашева из Обнинска, Виктория Лавренова из Раменского, Айнур Максутов из Нефтекамска, Даниил Никитин из Орла.

Данька Никитин — выпускник Орловской православной гимназии во имя священномученика Иоанна Кукши — показал лучший результат среди наших сборников, заняв в неофициальном личном зачете олимпиады 11 место и получив в числе 25 лучших «ботаников» мира золотую медаль. «Золото» также у Анны Абашевой, занявшей 19 место, «серебро» — у Виктории Лавреновой и Айнура Максутова.

Обилие «драгоценных» наград объясняется системой поощрения олимпийцев. «Золотые» медали дают 10 процентам лучших, «серебряные» — следующим 20 процентам рейтинга, «бронзовые» — 30 процентам, следующим за «серебряными» призерами. Личные и командные зачеты неофициальны. Тем не менее: наша команда заняла 5-е командное место, уступив соперникам из США, Сингапура, Таиланда и Германии. Два «золота» и два «серебра» — повторение прошлогоднего успеха, который наконец наступил после многих лет провалов.

Даниил был знаменосцем нашей четверки, что объясняется не только его ростом — более двух метров вымахал малый, но и тем, что олимпиец прихватил с собой в Берн кафтан и шапку средневекового русского воина, сшитые в точном соответ­ствии с историческими описаниями. В таком виде и появился на церемонии открытия. Аутентичность одежды, далекой от прилизанного театрального лоска, была оценена и организаторами, выложившими видеоролик на официальном сайте олимпиады, и «ботаниками»-международниками, бурно приветствовавшими русскую команду.

Школьник из Орла на международной олимпиаде — достаточно редкое явление. Показывающий отличный результат — еще более редкое. Мы договорились об интервью.

— Данька, давай исходить из того, что международная олимпиада и успешное участие в ней — всего лишь свидетельство того, что ты на верном пути. Чего ты на этом пути достигнешь, покажет время. Расскажи, с чего началось увлечение биологией, если помнишь этот поворотный момент.

— Началось с того, что я посмотрел в детстве красивый, очень качественно сделанный «би-би-сишный» фильм про насекомых. Потом был аквариум. Затем мама в числе прочего стала дарить мне комнатные цветы на дни рождения. Все это хозяй­ство я обслуживал.

— Проводил опыты над рыбками?

— Немножко.

— Сколько особей в живых осталось?

— У меня еще моллюски были… Если серьезно, то традиционное представление о биологии, которая изучает и классифицирует живую природу, устарело. Сегодня на биофаке требуется хорошее знание не только биологии, но математики, химии и физики. Молекулярная биология — это химия и биохимия. Возникли новые разделы науки, геномика, например. Классификация также пересмотрена. Насекомых, например, уже известен миллион видов. А предполагается, что со временем будет открыто 30 млн.

— Областную олимпиаду по химии, если не ошибаюсь, ты в этом году тоже выиграл?

— Да, но на всероссийскую поехать не смог, потому что она вплотную прилегала к биологической. Одинаково хорошо подготовиться сразу к двум невозможно.

— Расскажи о подготовке к одной.

— Перво-наперво — вкусная и полезная еда — на голодный желудок «котелок» «не варит». Иначе говоря, качественное питание — непременное условие поддержания и развития интеллекта. Учебники. Они очень дорогие, и в орловских магазинах их не достать. С девятого класса покупали через Интернет. Прочие расходы… В принципе, федеральная премия за призовое место на всероссийской олимпиаде окупает затраты не только на теоретическую подготовку, но и на лабораторные работы. Беда в том, что практикой в Орле очень сложно заниматься.

— Почему?

— Слабая материальная база. Но дело не только в ней. На сайте международной олимпиады вывешивается перечень необходимых умений. Я стал обходить всех, кто может помочь — мединститут, пединститут, аграрный. Просто так не зайти — вузы мне ничем не обязаны. Все делалось по знакомству. Затем искали специалистов, которые могут чему-то научить. Но у них — своя работа, свой график.

— Кто-нибудь из областных или городских чиновников помогал?

— Нет. Плохо, что в Орле не существует централизованной системы подготовки. В Кирове, например, создана собственная база, чтобы давать то, что требуется на олимпиадах. Там работают специализированные лаборатории. У нас не только нет ничего подобного, но даже нет координирующего центра, куда можно обратиться.

— Оцени базу орловских вузов с точки зрения практика, нуждающегося в биохимической лаборатории для подготовки к международной олимпиаде.

— Откровенно говоря, на биофаке пединститута в этом смысле нет ничего. Есть только советские микроскопы и старые таблицы — изорванные и измятые. Зато есть хорошие преподаватели, которые мне помогли. В мединституте довольно много лабораторий, направленных на биохимическую диагностику. Есть центрифуги, спектрофотометры… В прин­ципе — достаточно для средней подготовки. Там я, например, научился работать с пипеткой-дозатором, позволяющей определить объем жидкости до тысячной доли миллилитра, что очень пригодилось. Проблемы, с которыми там столкнулся — это экономия реактивов (бедность) и отсутствие людей, готовых провести целенаправленную практическую работу.

В аграрном университете — очень много разного и довольно-таки дорогого оборудования, но мало людей, умеющих с ним обращаться. Там все очень специализировано — с узко аграрными целями. Допустим, подходишь к специалисту по физиологии растений, говоришь, что нужно сделать то-то и то-то, а он отвечает, что занимается только количественным изменением фотосинтеза растений и не более того.

На плодово-ягодной станции…

— Там тоже есть лаборатория?

— В двух комнатах располагается маленькая, но довольно перспективная лаборатория, созданная на грант. Там мне тоже помогли.

Лаборатории в Орле, пусть и очень скромные по московским меркам, есть. Оборудование в небольшом количестве имеется, но сталкиваешься с тем, что не хватает специалистов, знакомых со спецификой международных олимпиад. Биология в отличие от информатики и математики предполагает именно практику, которой в Орле просто не занимаются.

— На какой олимпиаде было труднее — всероссийской или международной?

— Вообще, международная олимпиада по биологии родилась в Советском Союзе, но она эволюционировала… Задания теперь проще, чем на всероссийской олимпиаде, но их так много, что упор делается на скорость. Нечто вроде быстрых шахмат. Требуется не столько углубленное знание каких-то специфических тем, сколько общее биологическое мышление, способность быстро рассуждать, определяя взаимосвязи. По уровню требований к знаниям международная олимпиада проще, но в плане «соображалки» — сложнее. На всероссийской, если ты знаешь вопрос, ты с ним справишься. На международной — даже если тема тебе известна, не факт, что задача будет решена правильно — нужны навыки реализации знаний, их быстрое применение.

— Влияние технологичного Запада?

— Наверное. Например, в МГУ во время недельной подготовки к олимпиаде нам, по существу, читали только лекции — очень высокого уровня, но они не учитывали специфические олимпийские стандарты. Лекций много, а практики — мало. А та, что давалась, не была сориентирована на скорость выполнения методик. Как пример нерациональности: готовились мы на биофаке МГУ, а жили в Мытищах — несколько часов впустую уходило на дорогу.

Результат: теория и практика в Берне были примерно одинаковой сложности, но проблемы возникли именно с решением практических задач из-за элементарной нехватки времени. Знать и уметь — не одно и то же. Дополнительная проблема в том, что на этой олимпиаде задания впервые решались не в бумажном варианте, а на планшетах, с которыми я вообще никогда не работал. Перестраиваться приходилось на ходу, тратя время, силы и теряя баллы.

— Пятое место среди 62 команд, личное одиннадцатое среди 248 участников… Грех жаловаться.

— Мы могли выступить лучше.

— Отдохнем от науки. Что скажешь про организацию международной олимпиады?

— Только хорошее. Никаких задержек, никаких накладок. У каждой команды — гид. Питание замечательное, но на западный манер — набираешь, сколько хочешь, но есть почему-то нужно стоя. Ходишь так с тарелочкой… Весьма это странно. Нас, кстати, швейцарцы хвалили за то, что мы не оставляли ничего — сколько положил в тарелку, столько и съел. Другие бросали горы объедков. Мы отвечали, что уважение к еде и хозяевам — наша национальная традиция.

Атмосфера дружелюбная. Я на открытии в русском кафтане стоял, а Анька в лисьей шапке — у меня отобрала и на себя надела, овациями встречали. В гостинице на регистрации томимся — идут американцы в пафосных костюмах… Как кафтан увидели, сразу пафос растеряли. «О-о-о!» — кричат. Моментально перезнакомились.

— Подробнее о кафтане.

— Сшит вручную в точном соответствии со средневековыми описаниями. Причем, он не праздничный, не выставочный. Я его на исторических реконструкциях ношу. Кто его у меня потом только ни просил, чтобы сфотографироваться!

— Что о Швейцарии скажешь?

— Экологичная, материально благополучная страна, что неудивительно, поскольку последние лет 500 только этим и занималась. Про духовное развитие ничего подобного сказать не могу — в Берне осталось два собора, да и те перестроены под протестантские, давно заброшены и туда никто не ходит.

— Горячие споры были?

— Да, с западными украинцами из Ивано-Франковска. Агрессивные — просто удивительно! В числе прочего поспорили о языке. Позвали в качестве международного арбитра нашего немецкого гида, знающего русский, английский, французский и знакомого с украинским. Он послушал одно стихотворение сначала на русском, затем на украинском, после чего пришел к выводу, что украинский — это диалект рус­ского. Украинец из Ивано-Франковска обиделся, стащил у швейцарцев из холодильника кусок сухого льда (температура — минус 78) и сказал: «Сожми, посмотрим, какой ты крутой!». Глупо, конечно, но я подумал, что если предложена такая аргументация, ее нужно принять. Около двух минут держал в руке сухой лед — парень исчез и больше не появлялся.

— Поэтому ладонь до сих пор в бинтах?

— Да. Пустяки, скоро пройдет. «Горячие» диспуты больше не случались. С белорусами любили поболтать на военные темы, о рыцарстве, например. В Белоруссии — очень сильные клубы реконструкции!

— Поговорим о практических результатах. С биофаком МГУ все определено, берут без экзаменов?

— Берут, но не из-за международной олимпиады. На биофак МГУ меня зачислили без экзаменов после всероссийской олимпиады, где я занял второе место.

— Религиозные споры в Берне не велись?

— Велись — с атеистами. Но они неинтересны.

— Не ставишь перед собой задачу — как будущий православный биолог — вывести еще одно научное доказательство существования Бога?

— Их и так множество. В живой природе — огромное количество явлений, которые невозможно объяснить пресловутым естественным отбором. Например, строение человеческого генома… Всего в нем 20 тыс. генов. Но для того, чтобы закодировать заключенную в этих генах информацию, необходимо в пятьдесят раз меньше последовательностей ДНК, чем содержит наш геном. «Ученые» называют это «мусорной ДНК», выдвигают совершенно сумасшедшие предположения. Дескать, «избыточная» ДНК то ли от вируса, то ли еще от чего появилась. А на самом деле мы просто не знаем замысел Творца. Целесообразность в ее вульгарном понимании не объясняет удивительную креативность мира. Хрестоматийные примеры — клюв птицы или шея жирафа. Чтобы возникнуть, они должны были приобрести целый комплекс взаимосвязанных сложных структур. Та же шея жирафа, чтобы возникнуть, требует сформированных органов, которые будут ее обслуживать — мощное сердце, различные хитрые клапаны в мозгу, потому что когда жираф наклоняется, поток крови ударяет ему в мозг, от этого нужно как-то спасаться; удлиненные позвонки, особое строение костей. Естественным отбором этого не объяснишь. Если длинная шея — это хорошо, то почему она вытянулась только у жирафа? Листьев на деревьях на всех не хватило? Если объяснять внезапной мутацией, то мутации, как правило, спонтанны, не направленны и чаще всего приводят к каким-нибудь жутким последствиям типа двухголовой коровы. Внешнее влияние не приводит ко взаимоскоординированному появлению новых сложных структур. Словом, на почве биологии мы много не спорили.

Что касается атеистов, «жестокости Бога» и «гибели миллионов», — то все достаточно банально. Над атеистами властвуют стереотипы. От кого гибнут миллионы — от Бога или все-таки от людей? Бог начинает войны или все же человек? Почему умирают невинные? А вам извест­на их судьба? Только ли земной меркой измеряется Божий промысел? Спорить с атеистами неинтересно, они, такое слово… упертые, не хотят не только принимать аргументы, но даже слушать их.

— В общем, бонусы — от всероссийской олимпиады. От Берна — впечатления…

— Не только. За престиж России тоже хотелось побороться. Никого из развитых европейских стран, кроме Германии, перед нами нет. И Китая, кстати, тоже.

Вопросы задавал
Сергей ЗАРУДНЕВ.