Странное письмо держу в руках. Желтый конверт, американские штемпели. Дедушка из Калифорнии — бывший пилот люфт­ваффе Вильгельм Криссман — ищет человека, который сбил его «хейнкель» утром 5 июля 1943 года.

Почему пилот, чудом оставшийся в живых в первый день Курской битвы, на закате своих дней вдруг озаботился судьбой русского парня, который сжег немецкий бомбардировщик и едва не отправил на тот свет самого юного Криссмана со всем экипажем, — большой и интересный вопрос.

Возможно, подводя итоги прожитому, человек вспоминает самое важное из того, что было, и тех, кому многим обязан. Вряд ли Вилли Криссман — исключение из правила. Звучит, конечно, парадоксально применительно к врагу и курской мясорубке. Но чего только не случалось на войне! Значит, что-то гложет Вилли Криссмана и в солнечной Калифорнии, что-то не дает ему и ныне покоя…

«Мэру Апалькова. Извините, что пишу не по-русски… Был бы очень обязан, если бы вы помогли мне в следующем деле. Утром 5 июля 1943 в бою с русскими «Яками» был подожжен левый двигатель моего «Хейнкеля-111» и он упал на пшеничное поле неподалеку от Апалькова. Самолет был сильно поврежден и частично выгорел… Но, может, с того времени что-то сохранилось, кто-то делал какие-нибудь снимки? Интересно было бы узнать. Прилагаю фото подбитого самолета и подробный отчет, в котором упомянут сбивший меня русский майор… Готов оплатить все издержки, связанные с поисками… Не могли бы вы прислать мне виды Апалькова и великолепных пшеничных полей?.. Спасибо. Вилли Криссман».

Письмо пришло не в то Апальково. Догорал Криссман над Апальковым кромским, а почту доставили в Апальково мценское. Там над корреспонденцией покумекали и отдали студентке, обучающейся в ОГУ. Знания — великая сила. Студентка отдала письмо знакомому историку Е. Е. Щекотихину, а тот без промедления (каждый должен заниматься своим делом) — поисковику и заведующему музеем Орловской академии госслужбы Н. А. Андрееву. Николай разыскал по разным базам нужную информацию, и в результате сложилась следующая картина, которая, надеюсь, будет интересна не только Криссману.

Слово поисковику.
— Автор письма, насколько я понимаю, — бывший летчик КG 4 — четвертой немецкой бомбардировочной эскадры, базировавшейся на аэродромах Брянска и Орла. Дело было так. 5 июля — первый день немецкого наступления, начало «Цитадели». В восемь часов утра, когда сбили Криссмана, — это уже время второй волны налетов, когда на наши позиции под прикрытием истребителей одновременно шло по сорок, шестьдесят, восемьдесят и даже по 140 немецких бомбардировщиков. Речь об одном участке Центрального фронта — от Малоархангельска до Понырей. Наши в ответ подымали по эскадрилье — по 12, 16, максимум — 18 истребителей…

Криссман, интересуясь судьбой сбившего его советского пилота, вышел на авиационный сайт, ему помогли достаточно профессионально, но с ошибками. Например, имя истребителя, сбившего Криссмана, указано как «Виктор Л. Плотников». Правильно — Плотников Василий Михайлович.

— Как удалось его найти?

— А чего его искать? Боевое донесение о потерях 347-го авиаполка плюс боевое донесение 16-й воздушной армии. Василий Михайлович Плотников, командир 347-го истребительного авиационного полка, в тот день вылетал на Як-9Т — машине с тяжелой 37-миллиметровой пушкой… Как раз в это время в 16-й и 1-й воздушных армиях проходили войсковые испытания такого самолета. Як-9Т начал поступать в войска только в июне 1943 года, то есть буквально за две-три недели до начала битвы.

Пушка на машине — большого калибра, снаряд — повышенной мощности. Меньше скорострельность, меньше боезапас, но если попадешь, то попадешь! Скорее всего, Плотников всадил в «хейнкель» один снаряд, и этого оказалось достаточно. Если бы попал дважды, у бомбардировщика просто отвалилась бы плоскость.

В первом утреннем вылете Плотников Криссмана и завалил. А погиб комполка в тот же день, но во втором вылете, когда сцепился с двумя «фокке-вульфами». Почему наш летчик остался один, без ведомого, — это уже другой вопрос. Плотникова, кстати, так и не смогли сбить! Как и в первый раз, он был на Як-9Т, самолет его и подвел. Точнее, даже не самолет, а отсутствие достаточной практики пилотирования этого самолета.

Все «Яки» так или иначе — машины примерно одинаковые — по управлению, вооружению. Но Як-9Т почти на 400 кг тяжелее простой «девятки» и почти на полтонны тяжелее «единицы». При выходе из пикирования Плотников не учел просадку тяжелой машины. Она задела хвостом верхушку березы и разбилась. Произошло это в районе Малоархангельска. Похоронили комполка в деревне Орлянке того же района. Обычно у летчиков редко бывают могилы, особенно здесь, на Орловщине. На каждую сотню погибших приходится всего десять-пятнадцать могил.

— Что ты написал Криссману?

— Написал реально, что произошло с майором Плотниковым, послал фото Апальково, пшеничных полей. Правда, только засеянных. Немец не случайно после стольких лет написал. Криссман понимает, что русский пилот, сбивший его бомбардировщик 5 июля, в прямом смысле спас его, Вилли Криссмана, от смерти. «Хейнкель» с горящим двигателем совершил вынужденную посадку. Пока Криссман получил новый самолет, пока туда-сюда (у немцев достаточно напряженно было в это время с новыми машинами), прошли две-три недели и накал самых страшных воздушных боев на Курской дуге спал. За время оборонительной операции наших войск с 5 по 11 июля — за время «Цитадели» — только в полосе Центрального фронта, в районе, о котором мы говорим, немцы потеряли от 140 до 170 самолетов, почти двадцать процентов от того, что имели на всем орловском направлении. Двадцать процентов за пять дней! Дальше потери пошли по нарастающей. Для немцев это была катастрофа.

— Сколько на том же участке фронта за тот же период потеряла наша авиация?

— Порядка 430 самолетов.

— Получается, что немецкие летчики воевали лучше?

— Нет, не лучше. Вопрос в другом. Невозможно сравнивать Ла-5 или тот же Як-1 или Як-9 с теми же «мессершмиттами» и «фокке-вульфами». Як, собранный из труб и обтянутый тканью, или «Лавочкин», сделанный из фанеры, однозначно были менее живучими, чем цельнометаллические немецкие машины.

— Оценим степень удачи Криссмана. Какие потери были в его части?

— А ее вообще убрали с Курской дуги. К началу августа, потеряв огромное количество истребителей, немцы с трудом могли использовать свои бомбардировщики: их, как куропаток, сшибали. Для люфтваффе Курская дуга однозначно стала катастрофой. Кончилось вообще тем, что наши летчики на некоторых участках немецких самолетов до ноября не видели.

— То есть Криссман, судя по всему, понял, чем он обязан комполка Плотникову.

— Да. Жизнью он обязан. За Орловскую операцию немецкая авиация потеряла от своей первоначальной численности больше сорока процентов машин безвозвратно.

— Куда перебросили часть, в которой служил Криссман?

— На Сицилию. Там немцам летать уже было не на чем. Бомбардировочную авиацию, те же «Хейнкели-111», начиная с 1944 года немцы практически не применяли. На Средиземноморском театре военных действий главной проблемой германских военно-воздушных сил было топливо. Все запасы шли на Восточный фронт и в авиацию ПВО. В то время чуть ли не каждый день летало тысячи по две американских и английских бомбардировщиков бомбить рейх и объекты во Франции. Так что истребителям ПВО требовалось очень много горючего. А на Восточном фронте немецкие наземные части без авиации просто не могли удержаться. Тут уж не до Сицилии.

— Вот так и выжил Вилли Криссман. Чтобы представить накал и ожесточенность боев на Курской дуге… Сколько наших летчиков погибло 5 июля, в день, когда так крупно повезло бывшему пилоту «Хейнкеля-111»?

— 5 июля только на участке Центрального фронта, о котором мы говорим, погибло 59 советских летчиков-истребителей. Это те, что известны мне поименно. Допускаю, что человек 6—7 погибших пилотов я не знаю. Плюс в этот же день гибли штурмовики… Еще 21 человек. Опять же недоучет. Смело добавляем человек 14—15. Итого примерно сто наших летчиков погибло только за один день 5 июля 1943 года на участке фронта от Понырей до Малоархангельска. Это километров 12 по ширине…

Сергей ЗАРУДНЕВ.