для спасения от которого Ливнам срочно требуется курс хороших пилюль.

Некогда славный, сильный традициями, в том числе — начального школьного образования, уездный городок Ливны сразил неизвестный доселе вирус.

Вполне себе взрослые люди (большинство — с образованием, судя по занимаемым ими должностям, должно быть, повыше среднего) впадают в ступор перед простейшими задачками счета. Причем, что характерно, любые арифметические действия, даже деление с умножением, не говоря уже о сложении с вычитанием, в обыч­ных условиях даются дядям и тётям по-прежнему с явным преобладанием верных результатов. Но стоит ввести в задание малюсенькое условие, ничем, казалось бы, не примечательную деталь, и — всё! Все до единой (неужто действительно без исключений?) трескучие счетные машинки, установленные в черепные коробки государственных мужей и дам муниципального ливенского уровня, бережно укутанные там повседневными и еженощными мыслями о всеобщем народном благе, при одном только намёке на эту детальку клинятся — и всё тут!!!

Кодовое слово, обеспечивающее высокопоставленным ливенцам арифметический коллапс, — «рынок». Ну да, тот самый. Это про него стало не так давно известно, что местные власти вознамерились его продать, а если называть вещи стыдливо-стеснительно, то есть официально, — приватизировать. Но предприниматели, работающие на рынке, зашумели. Им реально суровые последствия такого деликатного обращения с терминами хорошо известны: сами, в основном, продукт процесса приватизации, только того, первичного этапа, когда приватизировались заводы. После чего остались они в массе своей без привычных условий работы, и чтобы выжить, чтобы вырастить и поднять детей, вынуждены были податься в эти, дьявол их дери, предприниматели.

В общем, по-тихому продать в Ливнах рынок не получилось. Но в процессе шумихи одна за другой из обычного чиновного тумана стали выплывать конкретные цифирки. Из цифирок же волей-неволей обычно возникают задачки. Тут-то и стал проявляться неведомый ливенский вирус.

— Ну, Лёнечка, ты ведь не зря на первой парте сидишь. Никто тебя сюда насильно не сажал, ты сам вызвался, покажи всем, какой ты молодец. Вот тебе задачка: есть в городе муниципальный рынок, а ты, представим, в городе — самый главный начальник. Такой главный, что запросто тебе взять и одного директора снять, другого поставить. Вот ты подобную рокировочку осуществляешь, новый директор, в сравнении с прежним, значительно, в 2-3 раза, как уверяют предприниматели, повышает плату за торговые места, из чего, собственно, и складывается на рынке доход, а в результате — …доходы падают. Что тут не так, Лёнечка? В чем именно ошибка, как ты думаешь?

Будь наш педагог, задавший такую не столь пока арифметическую, сколько логическую задачку, фигурой реальной, — Лёнечке на первой парте пришлось бы не просто. Так и рисуется в воображении его багровеющее лицо, поворачивающееся куда-то назад за подсказкой. Оттуда действительно летит якобы спасительное предположение: «число плательщиков могло уменьшиться»… Лёнечка повторяет и…

Неувязочка! С чего же и куда оно могло уменьшиться, число плательщиков поместовой платы на муниципальном рынке? Неужто новый завод какой в Ливнах появился? Нет, ничуть не бывало… Не могло оно уменьшиться, количество предпринимателей на рынке. И других подсказок сзади не поступает. Стоит Лёня, краснеет, мнется, возвышаясь неуместным столбом над первой перед учительским столом школьной партой.

Но это наши фантазии. А на деле никакого реального педагога перед Лёней нет, а потому он молчит и просто делает вид, будто вопрос задан не ему. И вообще — вопрос этот ему, Лёнечке, не нужен. Если уж он тут градоначальник, то он и решает, какие вопросы поднимать, а какие — тихо обходить. Чем еще должны в наше время заниматься начальники?! — Можно тень на плетень наводить, — следует опять не во всех отношениях уместная подсказка откуда-то сбоку. Первая ведь парта в классе не одна, сидит там на всякий трудный случай верная помощница Леночка…

— Вот и наводи, — отвечает ей Лёня, на глазах привыкающий к роли главного начальника.

— Наверное, вся проблема в старом директоре, — пробует себя в решении не очень типичных для себя логических задачек Лена. — Вот тут у нас следствие выявило, а суд подтвердил…

Но в этот момент на нее, говорят, кто-то всё же зашикал. То ли совесть у человека проснулась, то ли действительно слушатели цифрами увлеклись, а их всякими глупостями от этих цифр попытались отвлечь…

— При старом директоре годовой доход рынка был 20—21 миллион, до 25 доходило. Рынок был абсолютно рентабельным. После смены директора, повторяю, плата за торговые места в 2—3 раза повысилась, а доход остался прежним — примерно по 21 миллиону в год… И рентабельность к тому же, того, рассосалась, — невидимый наш школьный педагог настойчиво возвращал разговор в естественное русло.

В естественное для педагога. Уходящим от ответа половозрелым нашим «школьникам», чтобы не совсем уж молчать, естественно пришлось что-нибудь городить — желательно о чем-нибудь таком, что имеет хотя бы косвенное отношение к теме.

— Рентабельность там совсем незначительная, а в муниципалитет поступает всего 5 процентов, — сообщила со второй парты слывущая основной силой по части экономических расчетов Олечка.

Однако изложенная ею информация еще больше смутила «ученические» умы: при чем тут рентабельность, тщательная ты наша? Класс замолк.

Но урок-то не закончился, и учительница, зная толк в своем деле, стала добавлять вводные:

— Давайте подойдем к проблеме с другой стороны. Предприниматели, работающие на рынке, услыхав, что в год рынок от них, по официальным данным, получает около 21 миллиона рублей, тоже занялись подсчетами. Если в год собирается 21 миллион рублей, то, получается, в каждый отдельно взятый месяц, а таковых в году при любом директоре 12, они платят меньше 2 миллионов. При старом директоре было примерно 2 миллиона и сейчас, несмотря на двух-трехкратное повышение платы, столько же, если не меньше… Не сходится! Почему?

Класс по-прежнему молчал. Всем хотелось одного — чтобы рынок, наконец, продали. Не будет рынка — не будет и этих проклятых вопросов. Кому они нужны?

— Ладно, еще одно дополнительное условие, — не унималась учительница. — Предприниматели подсчитали, сколько же все-таки в действительности они платят каждый месяц все вместе. Взяли общее количество рабочих мест, умножили на средний размер платежа, получили 3,5 миллиона. Ежемесячно. Так в чём там, на рынке, проблема? Ну, думайте!

Класс упрямо сжимал губы.

— Месяцев в году у нас двенадцать…

Великовозрастные «ученики», как один, больше всего на свете ждали спасительного звонка с урока.

— Три с половиной миллиона умножить на 12 месяцев… «Черт бы его побрал, этот рынок», — мысленно мечтал каждый из «учеников».

Тут и прозвенел, наконец, звонок. Весть о необычном вирусе, разом уязвившем арифметические способности ливенских властьимущих, понеслась по российским просторам. На помощь местному Лёне в Ливны приехал еще один, тоже из тех, кто сидит за самыми первыми партами, но уже в областном центре. Привез долгожданную весть:

— Рынок мы продавать не будем. Оставим за скобками это многозначительное «мы». Всё-таки у нас пока урок арифметики, а не родного языка.

— Там, на рынке, трудятся 500 человек, — продолжал усложнять вычисления Лёнечка-большой. — У каждого семьи…

Обрадованные вестью собравшиеся — а это, как сообщалось телевидением, был местный политсовет партии «Единая Россия» — не сразу осознали, к чему ведет пафос глубокомысленных речей высокого гостя. Фактически он подтверждал, что планировавшаяся продажа рынка должна была-таки привести к ухудшению жизни 500 (предположим, что так) предпринимателей и их семей. При том что в Ливнах долго и настойчиво утверждалось обратное. Но Лёня из областного центра не давал возможности размышлять долго. У него были в запасе еще предложения:

— Рынок должен отдавать городу не 5%, а все 80…

Едва вздохнувший политсовет, не советуясь, вновь ощутил влияние вируса. Если при 5 процентах отчислений в городскую казну рентабельность у рынка близка к нулю, то каким таким чудодейственным образом можно запросто увеличить поступление денег в бюджет практически ровно в 16 раз?

Камера телеоператора, сама того испугавшись, отметила всеобщее замешательство политсовета. И тут произошла кульминация! Сказалась-таки школа областного центра. Ее представитель произнёс нечто вроде «ну, вы тут посмотрите, посчитайте как-нибудь»…

Показательное, особенно в контексте выявившихся арифметических особенностей ливенских властей, получилось предложение.

Аврелий Концентрат ЛОХАНКИН, ассенизатор tipicus.

P. S. Напоследок арифметическая подсказка правоохранительным органам.

Действие первое: 3,5 миллиона умножить на 12 месяцев в году = 42 миллиона рублей должно собираться на ливенском муниципальном рынке ежегодно — по подсчетам предпринимателей, работающих там.

Действие второе: полученные в первом действии 42 миллиона рублей разделить приблизительно на 21 миллион рублей официального дохода рынка = 2.

Ответ: 2 (две кассы осуществляют прием платы за торговые места на ливенском рынке, о чем молва — почему-то опять в обход местной прокуратуры — поползла по городу еще с лета 2012 года. И ползает, минуя доблестных правоохранителей, вот уже почти три года).

Одна из двух касс, надо полагать, — неофициальная, хотя Леониду Музалевскому, если судить по его несколько раз повторенному местным телеканалом кульбиту с процентами — с 5 до 80, об этом что-то все-таки, похоже, известно.

Вот такая в Ливнах неразрешимая обычными средствами арифметическая задачка. По всему видать: чтобы ее решить и спасти Ливны, требуется срочный курс хороших пилюль.

Все цифры в качестве вводных взяты для нашей задачки из местных средств массовой информации.