Много лет назад это было, едва ли не полвека прошло, но мне отлично запомнился тот случай. В прокуратуру Заводского района г. Орла, где я работал, прибыл новый следователь — Евгений Владимирович Терехов. Он разместился в соседнем кабинете. Прошло три дня. И ближе к вечеру в пятницу я решил познакомиться с ним поближе.

Открываю дверь его кабинета и застываю, пораженный: помещение превратилось словно бы в показательный выставочный образец.

— Заходи, заходи, Вячеслав Васильевич, будем знакомиться, — дружелюбно произнес Терехов, но я этих слов будто не слышал.

Что же меня так поразило? Да всё в совокупности — начиная от расстановки мебели, расположения сейфа по отношению к рабочему столу, на котором всякая вещь имела свое место: лежали уголовные дела, текущие материалы, графики работы — недельный, ежедневный, перспективный, значимость и последовательность дат были раскрашены цветными карандашами, — и заканчивая картой Орла на стене — по тем временам (а это был 1964 год) редко кто имел такие карты.

Заметив, как я разглядываю графики, Евгений Владимирович тут же пояснил:

— Это чтобы не упустить время по конкретным эпизодам. Такие графики я использовал, когда проходил практику. Они мне очень помогали и, надеюсь, будут помогать. Нужно, чтобы рабочее место способствовало
мышлению и творчеству.

Такая разумная и продуманная обустроенность кабинета восхитила меня. Потом мы долгое время работали вместе, и невозможно было не отдать должное его таланту и трудолюбию. Причем, талантлив он был во всем.

Совсем юным, в 17 лет, Терехов был призван на фронт. Служил артиллеристом, воевал на Прибалтийском фронте. В ожесточенных боях освобождал город Ригу, за что был награжден медалью «За отвагу». Были у него и другие медали.

Как-то я пытался расспросить о его фронтовой службе, но он уклонился. Эта была та самая черта скромных, нравственно чистых, с величайшей совестью людей, которые способны свернуть горы, но о себе рассказать ничего не желают.

Он был отличным следователем. Как для Шерлока Холмса, так и для Терехова не было тупиковых дел. Все дела, поручаемые для расследования, он доводил до полного завершения.

Но при этом он еще был и судебным оратором, за что его уважал и по заслугам ценил начальник отдела по надзору за рассмотрением в судах уголовных дел Б. Д. Атаманов.

Стараясь перенять полезные качества ораторского искусства, я посещал судебные процессы, в которых участвовали государственные обвинители — прокурор области В. И. Тимофеев, прокурор района Д. П. Тюпин, прокурор-криминалист Е. В. Терехов.

Слушая гособвинителя Терехова, я обратил внимание на отсутствие таких словосочетаний, как «мне хотелось бы», «я думаю», «я полагал бы», «я считаю», то есть того набора выражений, которые и самого гособвинителя как бы ставят под сомнение, свидетельствуя о незнании им материалов дела. Такого словесного мусора в речи Терехова не было никогда.

В речи Терехова все было взвешено, подчеркнуто, построено на основе процессуального закона. Он от суда не просил, а требовал: кому, за что, сколько. Всегда звучали четкие эпизоды, а к ним — конкретные доказательства. Если что-то вызывало сомнение, он категорически отказывался от поддержания гособвинения по таким эпизодам.

— Я отпечатанную речь всегда отдаю председательствующему, — делился Евгений Владимирович опытом. — Если (чего не хотелось бы) дело будет обращено к доследованию, мне легче будет готовить протест. Но пока ни одного дела, по которым мною было поддержано обвинение, к доследованию обращено не было, и вот почему: получив поручение, я все дело изучаю до такой степени, что каждый эпизод мысленно как бы приношу в зал суда и начинаю его «трепать» со всех сторон — прокурора, адвоката, судьи. Такой подход очень облегчает позицию гособвинителя. И еще один секрет. Стараюсь обмолвиться с председательствующим до начала процесса, возможно ли восполнить пробел следствия — незначительный. Если возможно, я спокоен, а если нет, данный эпизод восполнится ведущим дело следователем.

О добросовестности, честности и справедливости Терехова как гособвинителя на примере конкретного дела высказал свое мнение Б. Д. Атаманов, который слушал его в суде: «Перед выступлением в суде Терехов тщательно изучил материалы дела, законспектировал их, составил тезисы речи. В ходе судебного процесса Терехов ориентировался уверенно, использовал права гособ­винителя, активно участвовал в исследовании доказательств, а также причин и условий, способствовавших совершению преступления.

Правильно и убедительно была построена обвинительная речь. Позиция в части квалификации преступления и меры наказания были основаны на конкретных обстоятельствах дела, имеющихся доказательствах и личности подсудимой. Вынесенный судом приговор соответствовал мнению гособвинителя».

С этим мнением о Терехове нельзя не согласиться, потому что оно объективно.

Особое место в работе Евгения Владимировича отводилось самому важному — профилактике преступлений, особенно среди подростков. Кстати, именно с молодежью он некогда начал свою трудовую деятельность в Орле.

В апреле 1955 года обком ВЛКСМ и облоно назначили Терехова директором областной станции юных техников, которую еще только нужно было создавать. Он набрал нужное количество ребят и начал их обучать, формировать мировоззрение, отвлекая от баловства и хулиганства.

Вот и во все последующие годы Терехов был постоянным лектором в школах, в профтехучилищах, на предприятиях. Он старался охватить как можно больше аудиторий, в которых есть подростки и молодежь.

Он не только устным словом содействовал воспитанию духовности, морали и нравственности, но и писал прекрасные статьи по материалам конкретных уголовных дел, в которых раскрывал причины и мотивы преступных деяний, обращая внимание на борьбу с алкоголизмом, в состоянии которого человек легко «скатывается» на аморальное поведение и на преступный путь…

Такой это был человек — много­гранный, трудолюбивый, искренний. К сожалению, он ушел из жизни. Но память о нем хранят его родные, близкие и мы — товарищи по работе в органах прокуратуры.

В. Гончаров,
старший советник юстиции.