Если вам станет душно от орловской действительности, сходите в суд. Возможно, вам повезет, и вы услышите выступление специалиста, приглашенного из другого региона — с воли. От орловцев он будет отличаться какой-то наивностью во взгляде и прямотой речи, проистекающей от полного незнания местных политических раскладов.

Допустим, обвинение спрашивает его с нажимом: «Сколько, по вашему мнению, будет дважды два? По вашему мнению!». А тот, моргнув несколько раз от изумления в попытке постичь скрытый и видимо, очень глубокий смысл вопроса, но, не найдя его, спокойно и озадаченно отвечает: «Дважды два, по моему мнению, будет четыре — и не только по моему мнению».

Так-то оно так. Это правильный ответ. Но он совершенно не учитывает специфику Орловской области. А специфика Орловской области заключается в том, что правильные ответы здесь никого не интересуют. Власти требуются нужные ответы. Поэтому дважды два в Орловской области далеко не всегда и совсем не обязательно — четыре.

Доказательство тому — дело В. Еремина, обвиняемого в том, что его подпись под решением о передаче имущества «Орелгортеплоэнерго» в аренду «Орелтеплогазу» привела к банкротству муниципального предприятия.

Начнем с того, что — при всем уважении к Василию Васильевичу — он не тянет на фигуру, способную провернуть подобную сделку. Здесь требуются фигуры покрупнее. Но это — мелочи. Никто даже не удивляется тому, что обвиняемый оправдывается за деяния, которые сегодня являются официальной политикой администрации Орловской области — «Теплогаз» продолжает пользоваться имуществом «Орелгортеплоэнерго» фактически на прежних условиях. Народ не удивляется, поскольку это специфика Орловской области.

Однако, дело, доведенное до суда, не может строиться только на абсурде, требуются доказательства более весомого характера.

Поэтому рубка в суде идет сейчас по поводу экспертного заключения, составленного гендиректором ООО «Аудиторская фирма УКАП» из Воскресенского переулка г. Орла — Н. Лытневой, и экспертного исследования обычного старшего эксперта Северо-Западного регионального центра судебной экспертизы Министерства юстиции Российской Федерации К. Петрова, корректно не оставившего от экспертного заключения Н. Лытневой камня на камне.

Мы уже писали об этом аспекте судебного разбирательства, однако самого К. Петрова, вызванного в Орел адвокатом В. Еремина — М. Мирошниченко, слышать довелось впервой. Какое же это, я скажу вам, удовольствие!

Человек совершенно не понимает, что происходит в Орлов­ской области, абсолютно не разбирается в областной политической специфике и фанатично убежден, что дважды два даже в Орловской области должно быть четыре!

Суть противостояния проста: Н. Лытнева сделала вывод, что размер арендной платы, положенной за имущество «Орелгортеплоэнерго», слишком мала, что и явилось причиной фактического банкротства муниципального предприятия. К. Петров, исследовав вывод, пришел к заключению, что это не экспертное заключение, а что-то другое, нечто специфическое.

Для разбора этой специфики в суде его, по просьбе защиты, и вызвали в наш замечательный край.

Сцена, когда специалист центра отвечал на вопросы обвинения и Н. Лытневой, напоминала ситуацию, когда преподаватель меняется местами со студентами и последние пытаются его экзаменовать — столь велика оказалась разница в уровне профессиональной подготовки. Плюс накладывалась «специфичная орловская специфика», которая только подчеркивала разность квалификации. Стороны будто были из разных миров, пересекающихся друг с другом только отчасти. К. Петров, по сути, прочитал лекцию — качественную и очень интересную, а «студенты» внимательно ее слушали, не всегда всё понимая, но, взяв на себя роль преподавателей, пытались спорить.

Выглядело это комично. Для орловцев, наблюдающих за процессом со стороны, вопросы, казавшиеся странными, не требовали объяснения их мотивации — в Орловской области всё примитивно, поскольку почти всё ангажировано. Но бедняга К. Петров искренне страдал. Незнание противной стороной некоторых элементарных вещей, по всему, глубоко ранило его взыскательную душу.

Например, К. Петрова спрашивают, а чего, дескать, вам не нравится экспертное заключение Н. Лытневой, нормальное заключение…

К. Петров отвечает, что нет, не нормальное, и объясняет почему. Говорит, что при проведении любого экспертного исследования следует руководствоваться законом о государственной судебной экспертной деятельности, один из принципов которого — полнота и всесторонность исследования, а другой, не менее важный, — проверяемость заключения. Иначе говоря, любой человек, обладающий специальными знаниями, на базе информации, имеющейся в данном экспертном заключении, и описании расчетов должен прийти к таким же выводам, что и в заключении. А выводы Н. Лытневой проверить невозможно, поскольку расчетов нет!

«Вы не обижайтесь, — сказал допрашиваемый К. Петров гендиректору ООО «Аудиторская фирма УКАП» о ее работе, — но это не заключение, а ваше субъективное мнение. Вы имеете право на мнение, но, проводя судебную экспертизу, вы должны его обосновать. А обоснования нет… Не использованы методики, определенные нормативно. Коэффициенты платежеспособности рассчитаны не все, абсолютно неясно, откуда взяты некие значения коэффициентов… Попытка их пересчитать по формулам, которые приведены в нормативных документах, приводит к другим результатам… Если не понятно, откуда взялись те или иные цифры, невозможно сказать, достоверны они или нет. Как минимум, они не обоснованы. А заключение нельзя признать достоверным, если расчеты невозможно проверить».

К. Петрову говорят, что Н. Лытнева пользовалась специальным программным продуктом. Что скажете, дескать?

К. Петров отвечает, что для такого рода исследований специальные программные продукты вообще не требуются. Более того, они вредны, поскольку: а) персональные настройки могут обеспечить заранее заданный результат; и б) пользуясь программой, человек вводит некие цифры и берет некий вывод, а как этот вывод считался, он попросту не знает. Эксперт, по мнению допрашиваемого, — это лицо, обладающее специальными знаниями. «В рамках экспертизы он должен реализовать эти специальные знания. Если же эксперт вводит в окошко цифры и неизвестно что получает, это либо не эксперт, либо это не экспертиза». Пользоваться программным продуктом в данном случае вообще не было никакой нужды, добавил К. Петров. «В рамках данного заключения нет ничего сложного, тут четыре действия математики…».

«…В заключении написано, что платеже­способность предприятия снизилась. Платежеспособность — величина математическая. Она имеет измерение. Если эксперт говорит, что она снизилась или наоборот — увеличилась, он должен указать, с какой цифры на какую. Расчеты у Н. Лытневой отсутствуют».

«…Эксперт лезет в правовую область, пытается определить ущерб и относит к нему упущенную выгоду, которая — по ГК — туда не относится!.. Ущерб — категория права, он вообще не определяется экспертом-экономистом.

…Н. Лытнева пишет, что при определении арендной платы необходимо исходить из обязательств, определенных графиком погашения задолженности. Но рыночная ставка арендной платы вообще не имеет никакого отношения к каким-либо обязательствам. Если считать арендную плату предложенным образом, то мы приходим к достаточно смешной ситуации: «А почему аренда такая дорогая?» — «Да деньги очень нужны!». Это не способ расчета. По этой логике получается, что если нет обязательств, ставка арендной платы равна нулю. А если есть прибыль, то предприятие арендатору должно доплачивать?».

Этот специфический орловский абсурд К. Петров назвал «принципиально неверным методом расчета» — корректно.

«…Банкротство — это неплатежеспособность. Она была у «Орелгортеплоэнерго» давно. Почему эксперт сделал вывод, что банкротство — результат договора аренды, очень странно. Ставить «вследствие того» вместо «после того» — это логическая ошибка. Вообще выявление признаков преднамеренного банкротства обычно занимает 100–150 листов с расчетами и описанием самой методики расчета каждого коэффициента. Хорошо, ужимаем описание. Пусть остается тридцать страниц. Но в заключении их — четыре… Я не очень понимаю, как это возможно… Главная проблема Лытневой, что не считалось в принципе».

Обвинение:
— А почему вы пришли к выводу, что не считалось?

— Если исследование не содержит ни единой цифры и сводится к абзацу голословного утверждения, что банкротство является следствием заключения договора аренды, то это значит, что не считалось, потому что расчетов нет.

Обвинение:
— А в экспертизе обязательно должны делаться расчеты?

— Уф-ф… Если ответ подразумевает установление какой-то величины, имеющей цифровое измерение, должен быть расчет. А как же иначе?! Выводы экспертного заключения настолько не проверяемы и не обоснованы, что говорить, правильны они или нет — невозможно… Полноты, всесторонности, основанности на научности и общепринятости — всего этого в заключении нет.

— Но сказать, что выводы неверны, вы тоже не можете?
После этого вопроса допрашиваемый понял, что следует, видимо, несколько снизить планку требовательности, предъявляемой к чужим знаниям, и перешел к более понятному и выразительному языку обиходных примеров:

— Нельзя сказать про вывод, верен он или нет, если он не обоснован. Ну, например: говорят, Иванов что-то украл. Вывод: Иванов — вор. Но обосновать-то надо!

Через некоторое время, вопрос К. Петрову:
— Что имела в виду Лытнева?

— Я не знаю, что имела в виду Лытнева, я не экстрасенс… (Продолжая тему) …Эффективность или неэффективность управления предприятием может определять только специалист в области управления предприятием данного профиля. Именно управления. А эксперт Н. Лытнева, судя по тому, что написано в ее квалификационных данных, является экономистом, а не управленцем, не организатором деятельности по теплоснабжению, маркетингу и менеджменту. Эксперт не может оценивать управленческие качества директора вообще. Если, извините, деньги налево спионерили, так и напишите. А что такое неэффективное управление?

Обвинение:
— Но говорить, что это неправильно, вы тоже не можете? Поясните, что значит «после того — не значит вследствие того».

— Уф-ф-ф… Попробую в третий раз. Вот я подошел к дому, стукнул кулаком по стене — и дом упал. Что — прямая причинно-следственная связь? Это я дом сломал? Наверное, нет. Видимо, было много разных факторов. Делать заключение, что финансовое состояние предприятия стало таким ПОСЛЕ договора, а значит — ВСЛЕДСТВИЕ договора — необоснованно. Это логическая ошибка!

Обвинение:
— Ясно… Вы пишете: «Эксперт сделал необоснованный вывод о том, что заключение договора аренды явилось причиной банкротства». А почему необоснованный?

— …Потому что обоснования нет. Мы постоянно возвращаемся к одному и тому же. «Почему у вас петух такой дорогой?» — «Да деньги очень нужны». И кто такого петуха купит? Это два разных вопроса: сколько нужно денег предприятию, чтобы рассчитаться с долгами, и сколько денег предприятие может получить за аренду. Эксперт не исследовала рыночную ставку аренды. Она определяла размер арендной платы, необходимой для погашения долгов, не имеющий к рыночной ставке никакого отношения… Ну представьте: задолженность предприятия в десять раз выше, чем в исследуемом случае. И что — арендная плата тоже должна быть в десять раз выше? Какой идиот согласится на неё?

— А рыночную ставку аренды можно посчитать?

— Конечно, можно. Но в экспертном заключении нет цифр, есть только мнение.

Затем К. Петров прочитал интересную лекцию о различии между финансово-экономическим и бухгалтерским анализом, о чем тоже зашла речь. Обвинение слушало с большим вниманием.

Словом, экспертное заключение Н. Лытневой, сделавшей вывод, что причиной банкротства «Орелгортеплоэнрего» стало заключение арендного договора с «Орелтеплогазом», разбитое в пух и прах К. Петровым письменно, убедительнее не стало и после устных прений. Более того, прозвучали слова, которые заставляют посмотреть пристальнее как на само «заключение», так и на самого эксперта Н. Лытневу.

Когда, отвечая на вопрос о глубине проведенного ею исследования финансового состояния «Орелгортеплоэнерго», Н. Лытнева не сумела эту глубину подтвердить, она произнесла фразу, заставившую подскочить на скамье даже давно ко всему привыкшего В. Еремина — обвиняемого. Вот эта фраза: «Если бы вопрос был поставлен: установить момент и причины банкротства, я бы, безусловно, попросила представить другие документы».

То есть, не обладая достаточными основаниями для того, чтобы делать вывод о взаимосвязи договора аренды с банкротством «Орелгортеплоэнерго», «эксперт» тем не менее такой вывод в своем «заключении» сделала, после чего в судебном заседании признала, что данных для подобного вывода было у нее маловато, а вопрос подобного рода вообще не ставился.

— Да что же это такое?! — вскричал пораженный В. Еремин. Ему же на основании этого высосанного из пальца «вывода» срок шьют!

Защита — Н. Лытневой (исследуя глубину, полноту и достоверность «экспертизы»):

— В законе написано, что необходимо провести конкурсные процедуры?

— В законе не написано.

— Значит, это ваше личное мнение?

— Да.

— А на чем оно основано?

— …

— Размер рыночной арендной платы вы учитывали?

— Нет, не учитывала.

— А установленный тариф вы учитывали?

— Нет. Установленный тариф я не учитывала…

Если не знать орловской специфики, то обвинение, строящееся на подобном фундаменте — это очень странное явление. Но нам известна орловская специфика.
Вопрос — должны ли нормальные люди с ней мириться.

Сергей ЗАРУДНЕВ.