«Свободная пресса» продолжает серию интервью с людьми, которые определяли политическую жизнь страны в 1990-е годы. Мнением о нынешней расстановке политических сил в России и о том, чего нам ждать от предстоящих президентских выборов, с читателями поделились политик и публицист Юрий Болдырев, руководитель администрации президента в 1993—1996 годах Сергей Филатов, последний председатель Верховного Совета РФ Руслан Хасбулатов, политик и журналист Олег Попцов, первый и единственный вице-президент России Александр Руцкой, экс-депутаты Государственной Думы Виктор Алкснис, Сергей Бабурин, Ирина Хакамада и экс-председатель «Свободной демократической партии России» Марина Салье, Сажи Умалатова, в прошлом — депутат Верховного Совета СССР, а в настоящее время председатель Общероссийского общественного движения в поддержку политики президента РФ, и член комитета Государственной Думы по регламенту и организации работы Государственной Думы, член ПАСЕ Светлана Горячева. Сегодня на вопросы «СП» отвечает один из основателей легендарной телепрограммы «Взгляд», советский и российский журналист, политолог Владимир Мукусев.

«СП»: — Владимир Викторович, насколько сильно сегодня, в сравнении с 1990—2000 годами, влияет на жителей страны телевидение?

— В этом отношении население разделено пополам. Привыкшие получать информацию из телевизора и жить с ним — продолжают жить… Даже несмотря то, что в конце 1980—1990-х годов телевидение было разным, а ныне оно одинаковое. На них влияние провластного, пропутинского вектора телевидения усилилось. Об этом говорят и результаты недавно прошедших выборов. Власть получила большое число голосов не только из-за фальсификаций, но и благодаря «ядерному путинскому» электорату. Это тот электорат, который смотрел «Взгляд».
Их дети, сидевшие на горшках, в то время как они ночами смотрели «Взгляд», от телевизора отошли полностью.
Студенты, которым я преподаю телевизионную журналистику в разных университетах, смотрят только те программы, которые я обязываю их смотреть. Те, что рекомендую им настоятельно, под угрозой несдачи зачёта, если они не разложат по полочкам такую-то передачу, такого-то ведущего, такого-то автора.
Все путинские потуги привлечь их на свою сторону с помощью телеэкранов обречены на провал.
Манежка, события прошлого декабря, разные националистические выступления случились, на мой взгляд, в большей степени оттого, что молодёжь не сидит возле телевизоров хотя бы иногда. Нет на экране человека, который мог бы им что-то объяснить, предоставить альтернативные точки зрения, заинтересовать чем-то. Потеряв умное телевидение перестроечных годов, Путин потерял молодёжь. И её к телевизору не вернуть.
Сегодня в стране смотрят телевизор приблизительно 40% жителей, а в советский период смотрели почти 100. Говорили, что «Взгляд» смотрят 250%.

«СП»: — Какой должна быть роль сегодняшнего российского телевидения?

— Могу повторить: на экране не хватает собеседников, не хватает умных людей. Не хватает потому, что нет умных и интересных журналистов. После окончания нулевых годов они вывелись окончательно.

«СП»: — Следовательно, сейчас журналисты такого уровня, как вы, Невзоров, Любимов и Познер, отсутствуют?

— Они есть. Они есть даже среди моих студентов. Но у них нет будущего. Если и попадут на какие-нибудь телеканалы, то не благодаря голове, а благодаря, извините, заднице. Если ты конформист и циник уже с этого возраста, то можешь пойти на Первый канал. Больше шансов попасть туда — при наличии соответствующей сексуальной ориентации.
А если ты умница, человек с беспокойной душой — тебе дороги на сегодняшнее телевидение нет.
Не думаю, что мы занимали значительное место в журналистике. Мы были одни из многих, в силу разных обстоятельств оказавшихся популярными людьми. Тогда власти нужны были сильные СМИ, поскольку власть была сильной. Перед страной стояли серьёзнейшие задачи, в том числе по недопущению гражданской войны.
Михаил Горбачёв нас ненавидел, но в обиду не давал, терпел, понимая, что мы делаем одно дело.
Власть и СМИ не должны обниматься, целоваться и строить друг другу глазки. Они обязаны глядеть в одну сторону. Договариваться на берегу, а дальше — каждый сам по себе. Но как только власть говорит СМИ: «Повернитесь, я скажу вам в глазки, что вы должны делать», — следует слово «Есть!», и СМИ исполняют волю власти.

«СП»: — На нынешнем экране можно увидеть специалистов, равных коллегам прошлых лет?

— Можно. Мне не хочется кого-либо выделять, принижая роль остальных. У работающих на сегодняшнем телевидении талантливых людей есть семьи, дети. Я не брошу в них камень за то, что они поддерживают правителей. Я не могу уважать их выбор, но не могу и сказать: «Уходите оттуда!».
Я был бескомпромиссен, в итоге меня 20 лет на экране нет. Я неудобный пример для современных журналистов.
На каждом телеканале, даже в этих мрачных, продажных программах, есть потрясающе талантливые люди. Иногда их взгляд и интонация говорят больше, чем слова!
По их глазам понимаю сказанное каждым из них: «Я говорю эту мерзость, но почему вы всё это слушаете?! Вот я веду репортаж из онкологического центра, в который приехал попиариться премьер-министр». Тем временем на экране благостная картинка: премьер в белом халатике подержал за ручку онкологически больного ребёнка. Чудовищно!
Нельзя мазать всех тележурналистов одной краской. Я заставляю своих студентов смотреть на работу некоторых журналистов. У них есть чему поучиться. Даже на сегодняшнем телевидении.

«СП»: — Сколько таких людей на экране?

— Два-три человека на канал.

«СП»: — Невесело. Вот ещё о телевидении: оппозиция возмущается, что времени на предвыборные дебаты предоставляют мало, а Путин практически беспрестанно на телеэкране. Кремль отвечает: он на работе. Как вы относитесь к этой ситуации?
Вы часто путешествуете, наверняка знаете, как обстоят дела с предвыборными дебатами в западноевропейских странах.

— Я не особенно знаком с предвыборными дебатами в этих странах. Но могу рассказать следующее: недавно вернулся из Чехии, там, на множестве телеканалов (чешских, немецких, испанских, британских), России в течение месяца не было. Это, по моему предположению, происходит оттого, что не о чем рассказывать. Наше телевидение ежедневно твердит о замечательной российской власти и, в частности, премьер-министре.
Нашу страну там воспринимают камнем, лежащим на дне. Мы в этом мире — огромная ядерная территория, от которой в любой момент можно ждать беды. Очень обидно!
Что касается воплей оппозиции о том, что Путина много, а их мало… Ей, системной и несистемной, нечего сказать! Вы спросите: «А как же насчёт свободных выборов, свободных СМИ?». Но, простите, всё, что сегодня говорят на Болотной, говорили 20 лет назад до расстрела парламента.
Беда сегодняшняя началась не с этих президентских выборов, она началась значительно раньше, когда Ельцин после выборов наплевал на принципы, с помощью которых его сделали президентом. Ему нужна была элита страны, объединённая в Верховном Совете во фракцию «Демократическая Россия», межрегиональную депутатскую группу, для того, чтобы победить Горбачёва.
Когда мы задавали ему вопросы: почему вы не выполняете это, почему не выполняете то, — нас затыкали. А ещё крысились те, кто оказался у руля ведущих СМИ: не смейте трогать демократического президента, вы, «взглядовские отстои», всё делаете неправильно! В итоге — ни «Взгляда», ни свободных СМИ нет.

«СП»: — Читали ли вы статьи Путина в газетах?

— Я из тех времён, когда за Брежнева писали книги «Целина» и «Малая земля». Было очевидно, что созданы они разными людьми. Так и со статьями Путина.
Моих экономических знаний не хватает для того, чтобы быть критиком статьи, посвящённой экономике. Но хватает знаний на оценку публикаций по социологии и политологии. После «отжима» из статей красивых слов и лозунгов — в них сталось крайне мало реальных дел, которые нужно сделать. Сделать их можно при осуществлении справедливых выборов, судебной реформы, реформы образования и здравоохранения и появлении свободных СМИ. Хотя бы — условно свободных. Нельзя же назвать свободной программу «Взгляд»: мы работали в Останкино в условиях абсолютной цензуры, в самом центре гнезда под названием Центральное телевидение. Под кураторством двух площадей — Лубянской и Старой.
О свободе говорить не приходилось, но мы давали трибуну для серьёзнейшего обсуждения серьёзных проблем. Мы давали её тем, кто не кричал с пеной у рта, как Кургинян, — думающим людям. Они говорили: «Ребята, вот нужно сделать те, те и те шаги, чтобы можно было в стране жить».

«СП»: — Какие, по вашему мнению, главные ошибки власти вызвали митинги протеста?

— В ситуации, при которой большая часть граждан не сомневается, что страной правят жулики, бандиты и убийцы, можно вывести на улицы многотысячные толпы.
Руководитель путинского штаба говорит: «Коррупция — это нормально!». Власть не считает это оскорблением.
Я полагаю: «выборная» история вторична. А первичная — внутреннее наполнение народа негодованием, отвращением, брезгливостью. У каждого это проявлялось по-разному — в силу образования, менталитета, возраста… Люди дошли до ручки и более не могут молчать.

«СП»: — Насторожились ли правители? Облегчат ли они жизнь народу?

— Инстинкт самосохранения у власти, безусловно, имеется. Перед Путиным и его командой забрезжил российский Нюрн­берг. Да, не было концлагерей, не было войны с другими странами, пока не было большой крови, и молюсь за то, чтобы она не пролилась. Но количество уголовных статей, под которыми ходят все, от премьера до начальника ЖЭКа, таково, что ситуация не может разрешиться без потрясений.
Думаю, некоторые послабления народу Кремль сделает. Сделает с целью удержаться у власти как можно дольше. Правители осознают, что ни яхты, ни самолёты, ни дворцы не спасут их от суда.
Разбуженная протестная волна не удовлетворится тем, чем могла удовольствоваться полгода назад: уменьшением налогового бремени на средний и малый бизнес, смещением каких-нибудь Суходольских… Подачками народ уже не остановить.

http://svpressa.ru