«За долгие годы, в течение которых мне так и не дали реализовать свое конституционное право на жилище, я испытал много лишений и неудобств, кочуя по чужим комнатам и квартирам, платя деньги чужим людям за проживание, выслушивая от чиновников отказы… Имея семью из пяти человек, я, взрослый мужчина, до сих пор не могу обустроить жену и троих детей в собственной квартире. До настоящего времени я питал надежду, что скоро подойдет и моя «очередь на справедливость». Однако последний ответ из администрации города поверг меня в шоковое состояние. Не смягчает мои душевные страдания и обращение в суд… Сама по себе судебная процедура не из приятных, а сторона ответчика еще и прибегает к уловкам, напрямую отрицая мое законное право, пытается уличить меня в какой-то корысти: дескать, ты свое уже получил и просишь еще. Все это унижает мое человеческое достоинство, лишает меня веры государству, веры в возможную справедливость, лишает меня возможности убедить в этом детей, а ведь им жить в этом обществе, в этой стране…».

Так написал в своих «уточнениях к исковым требованиям» Владимир Охота, бывший офицер ВВС, 1970 года рождения. Он в шестилетнем возрасте пережил смерть матери и, ненужный отцу, который к тому времени уже оставил семью, был привезен из Абхазии в Орел. Но у орловской тетушки, принявшей мальчика под свое покровительство, у самой не было нормального жилья. В маленькой однокомнатной квартирке в Рабочем городке, где ютились шесть человек, включая саму хозяйку, Владимиру просто физически не было места, разве что так, притулиться на некоторое время. Его принял орловский интернат № 2, в то время подведомственный Орловскому отделению Московской железной дороги. Жизнь сироты вроде бы относительно налаживалась. И так получилось, что опекунство над ним было официально оформлено только в 1984 году, когда Володе исполнилось 14. Опекуном стала его тетя. Опекунство было оформлено без закрепления жилья за сиротой. Это важное обстоятельство. Запомним его.

К тому времени семья тетушки сумела буквально вымолить у властей улучшения своих жилищных условий. В обмен на тесную комнатушку в Рабочем городке им была предоставлена квартира без удобств на ул. Приборо­строительной жилой площадью чуть более 30 метров. Желая, видимо, еще больше разжалобить чиновников, тетушка во всех заявлениях указывала и племянника-сироту как седьмого жильца. В результате его вписали в ордер на новую квартиру.

Все надежды были на то, что старый двухэтажный барак на Приборостроительной скоро снесут, а им дадут нормальное жилье. Но, как это часто случалось в Орле, семья так и застряла в ветхом доме, который стараниями чиновников уже нашего, «демократического», времени и вовсе выпал из программы сноса старого жилья. Снос отменили, а вот запись в ордере, что седьмым жильцом на 35 квадратных метрах является Владимир Охота, осталась…

Он и в военное-то училище решил поступать только потому, что там предоставляли крышу над головой (в виде казармы), обмундирование и полное обеспечение. Служба в Советской Армии была спасением для сирот. Но в лихие 90-е и эта опора стала ускользать из-под ног. Владимир понял, что нужно хлопотать о жилье. Его статус сироты почему-то оказался в полном забвении для официальных лиц. Как утверждает Владимир Охота, все запросы и заявления, посылаемые им в Орел из Перми, с места службы, исчезали бесследно. В решении Советского районного суда потом будет записано: «По выбытию из школы-интерната в 1987 году, а также в 1991 году поле увольнения из Вооруженных Сил Охота В. В. в органы местного самоуправления о предоставлении ему социальной поддержки не обращался…». Недаром, видимо, у нас говорится: «Без бумажки ты — букашка…».

И после окончания интерната, и после увольнения из Вооруженных Сил у Владимира была только прописка — на тех самых тридцати с лишним квадратных метрах жилой площади в квартирке опекуна — его тети.

Молодой офицер женился и поселился у родственников супруги. Учился в высшей юридической школе МВД. Но после развода с женой вопрос о жилье снова оказался самым насущным. «Проживать у бывшего опекуна, где прописан, я не мог, — рассказывает Владимир Охота, — но, поскольку указанная жил­площадь находилась в доме, подлежащем сносу еще в 1980 году, однако так и не расселенном, мы с тетей решили больше не ждать предоставления жилья «по сносу» и в очередной раз попытались встать на учет на улучшение жилищных условий». В 1996 году документы у них приняли.

И опять потянулись годы ожидания. Владимир женился во второй раз, стал отцом троих детей. Их сначала выручили родственники жены. Уехав в Москву, они предоставили семье Охоты свою орловскую, временно опустевшую квартиру. Но в конце концов ее пришлось вновь возвращать законным владельцам и переезжать на жительство к родителям жены. И это в сорок-то лет, с тремя детьми!

В 2006 г. из ответа мэра А. А. Касьянова В. Охота узнал, что он, оказывается, числится в особой, «сиротской», очереди под номером 10. А в начале 2010 года Владимира неожиданно вызвали в прокуратуру Советского района. Прокуратура тогда проводила проверку реализации прав детей-сирот на жилье в Орле и в Орловской области. Сам факт выхода прокурорских работников на Владимира Охоту, казалось бы, подтверждал его особый статус и право на внеочередное получение жилья. Иначе откуда бы о нем узнали? Но прокуроры не стали бороться за права «повзрослевшего сироты» и только порекомендовали Владимиру, «как взрослому человеку», самому подавать иск в суд.

Как всякий нормальный человек, Владимир Охота не хотел ввязываться в судебные тяжбы. И он написал письмо мэру г. Орла, которым к тому времени был уже В. В. Сафьянов. Ответ пришел за подписью заместителя главы администрации города В. Бахтина: «Вы состоите на общей очереди граждан, нуждающихся в улучшении жилищных условий, с 08 1996 года, очередь № 627». Есть от чего быть шокированным! Потом в суде ему сказали, что, мол, всякие там ссылки на льготную очередь, в которой он якобы числился под номером 10, несостоятельны, потому что это вообще незаконно — «очередь для внеочередников». Как говорил незабвенный и все чаще вспоминаемый последнее время классик по фамилии Ульянов (Ленин), по форме верно, а по существу — издевательство. Долгие годы незаконно затягивая предоставление жилья детям-сиротам, орловские власти — и городские, и областные, — ссылаясь на отсутствие средств, формировали эту самую незаконную, но, тем не менее, вполне реальную очередь. Получается, формировали, чтобы оказавшимся в самом хвосте ее — по возрасту или в силу иных обстоятельств — заявить однажды: о какой особенной, льготной очереди вы говорите?

Владимиру Охоте суд отказал в удовлетворении его требований на том основании, что он, во-первых, упустил все сроки предъявления претензий к властям, а во-вторых, что ему, оказывается, уже предоставлены метры жилплощади. Помните, та запись в ордере в общем списке многочисленных членов семьи его тетушки? «Зачли» сироте Охоте и прописку по тому же адресу — в доме, который по документам мэрии уже числится «с частичными удобствами». (Это вместо сноса!) «То обстоятельство, что предоставленное в 1979 году жилое помещение, в котором зарегистрирован истец, имеет частичные удобства и требует в настоящее время капитального ремонта, не свидетельствует о возникновении у истца Охоты В. В. права на обеспечение жилым помещением в муниципальном образовании «Город Орел», — считает судья Л. И. Курлаева. А факт прописки на этой жилплощади судом был истолкован так, что Охота с 1991 года, оказывается, «продолжил проживать» в квартире на Приборостроительной у своей тетушки.

Но это как минимум странная логика: ведь давно уже место регистрации и место проживания по нашим законам — не одно и то же. Закон же в отношении сирот ставит во главу угла именно «место проживания», подчеркивая таким образом отличительный характер этого понятия. К тому же жилплощадь опекуна, даже если там зарегистрирован опекаемый, не может расцениваться как удовлетворение его права на жилье. Опекунское жилье остается опекунским, а сирота нуждается в своих 33 квадратных метрах — либо собственных, либо по договору социального найма.

Нужно заметить, что регистрация (прописка) уже не раз использовалась в орловских судах как оружие против истцов-сирот. Тех из них, кто осмеливался требовать от властей жилье вне очереди, быстренько «приписывали» по местам. Если прописка иногородняя, то тогда выдвигалось условие: требуйте, мол, себе жилье в том самом районе, городе, республике, где вы зарегистрированы. Кстати, нашего героя тоже пытались отправить «за справедливостью» в Абхазию, где у его родителей когда-то была ведомственная квартира.

Если же сирота прописан в Орле, то тогда в ход шла другая логика: где прописан, там, значит, и живешь, а стало быть, во внеочередном жилье не нуждаешься. И как будто не понимают наши судьи, что регистрироваться по разным адресам, зачастую у чужих людей и чисто формально, повзрослевших бездомных сирот вынуждают обстоятельства. Ведь без регистрации (хоть на Луне!) по нашим законам ни на работу не устроишься, ни заявление на жилье не подашь! И вообще — ни одну чиновничью дверь не откроешь, ни с одним столоначальником не вступишь в диалог.

Что же касается сроков давности, то на этот счет есть недву­смысленное разъяснение Президиума Верховного Суда РФ. В соответствующем постановлении ВС РФ от 27.09.2006 г. сказано, что социальная поддержка в виде внеочередного жилого помещения считается реализованной только после фактического предоставления жилплощади. А значит, достижение гражданином предельного возраста не может являться основанием для лишения его гарантированного, но нереализованного права.

«Объективных причин, препятствующих обращению истца за защитой своих прав на протяжении 23 лет, судом не установлено», — записано в судебном решении. Но ведь В. Охота вплоть до февраля 2010 года был уверен, что власть знает и помнит о его нужде и его сиротском праве. И для такой уверенности было достаточно оснований. А если и было что-то упущено, так это опять же — вина и ответственность должностных лиц, то есть все той же власти. Выходит, власть в конце концов просто отреклась от него — от человека, о благополучии, о социальной защищенности и обеспечении нормальных условий существования которого она, власть, просто обязана заботиться согласно Конституции. Но, как показывает опыт других подобных дел, на каждое «обязана» у орловских властей всегда находится обоснованное судебное: «В удовлетворении требований к администрации отказать»…

Андрей Грядунов.