18 сентября 2011 года исполнилось сто лет со дня убийства в Киеве Петра Аркадьевича Столыпина — выпускника Орловской мужской гимназии, третьего председателя совета министров Российской империи и министра внутренних дел.

В мутной воде приватизации, присваивая себе газеты, заводы и пароходы, российские либералы попытались «приватизировать» и славное имя Столыпина, объявив его чуть ли не своим предшественником. С таким же успехом нынешний министр обороны может назвать своим предшественником генерала Скобелева, а прописанный в Лондоне гражданин мира Абрамович — начинать свою родословную от династии Демидовых.

Столыпин стал во главе правительства в 44 года, что было совершенно не типично как для российской, так и для мировой политической элиты. А погиб в 49 лет, когда большинство политиков только-только приближаются к вершинам власти.

Два его предшественника также были убиты революционными террористами, но не смогли погасить пламя беспорядков и насилия. Столыпин подавил революционные бесчинства 1905—1907 годов и подарил России ещё десять лет внутреннего мира.

За пять лет правления на него было совершено 11 покушений, в результате которых погибло свыше сорока человек, были тяжело ранены его дочь и сын. Столыпин знал, что будет убит на своём посту, так же как и то, что он — последняя опора трона. Александр Блок назвал Столыпина «последним русским помещиком». Уже смертельно раненный в зале киевской оперы, Столыпин перекрестил царя, тяжело опустился в кресло и произнёс: «Счастлив умереть за царя».

Такая твёрдость и верность присяге были, казалось бы, достаточно естественны для представителя древнейшего дворянского рода, находившегося в родстве с Лермонтовым и восходившего к Рюрику. Но, как показали дальнейшие события, Государь, окружённый не менее родовитыми царедворцами, после гибели Столыпина остался один на один с революционной стихией. Поэтому фигура Столыпина исключительна.

Это чувствовали и его выдающиеся современники. 4 июня 1909 года кайзер Вильгельм II встретился с Николаем II в финских шхерах. Во время завтрака на императорской яхте «Штандарт» русский премьер находился по правую руку от высокого гостя, и между ними состоялась обстоятельная беседа. Непосредственно после завтрака немецкий кайзер сказал генерал-адъютанту И. Л. Татищеву, что «если бы у него был такой министр, как Столыпин, то Германия поднялась бы на величайшую высоту».

Впоследствии, находясь в эмиграции, Вильгельм II размышлял о том, как прав был Столыпин, когда предупреждал его о недопустимости войны между Россией и Германией, подчёркивал, что война в конечном итоге приведёт к тому, что враги монархического строя примут все меры, чтобы добиться революции…

Начавший своё восхождение по служебной лестнице в губерниях Западного края, Пётр Аркадьевич Столыпин уже в 1904 году, став губернатором богатейшей Саратовской губернии, впрямую столкнулся с волной революционных погромов и террора. Молодой губернатор именно в Саратове впервые проявил своё знаменитое мужество и твёрдость в наведении порядка. Известны случаи, когда он один, без охраны, входил в гущу разъярённой толпы и одним только хладнокровием и бесстрашием усмирял бунтующих. По свидетельству очевидцев, однажды к нему из толпы направился революционер-террорист с явным намерением убить губернатора. Столыпин невозмутимо подошёл к нему, бросил на руки пальто и приказал: «Держите». После чего обратился к собравшимся. Ошарашенный террорист до конца речи держал пальто губернатора и так и не осмелился убить его.

Слухи о деятельности молодого губернатора дошли до Николая Второго, и вскоре Столыпин стал министром внутренних дел, а впоследствии и премьер-министром Российской империи.

При рассказе о методах подавления беспорядков Столыпиным, с лёгкой руки историков в штатском и гуманистов с наганами, были запущены такие выражения, как «столыпинские галстуки» и «скорострельное правосудие». Они относились к решению о введении военно-полевых судов, выносивших приговоры в течение суток. Чтобы понять, что действительно происходило в России того периода, достаточно опереться на статистику. Так, в течение 1901—1907 годов были осуществлены десятки тысяч террористических актов, в результате которых погибло более 9 тысяч человек. Среди них были как высшие должностные лица государства, так и простые городовые. Часто жертвами становились случайные люди. В то же время за весь период действия закона о военно-полевых судах с 1906 по 1911 годы по приговорам военно-полевых судов было казнено, по различным данным, от 683 человек до 6 тысяч. И это при сильнейшем противодействии революционно настроенной Государственной Думы. О революционности Думы говорит хотя бы её отказ принять к требованию общей политической амнистии поправку депутата М. А. Стаховича, осуждавшую одновременно и политические крайности, в том числе террор против власти. На его доводы о том, что на 90 казнённых за последние месяцы приходится 288 убитых и 388 раненых представителей власти, большей частью простых городовых, — со скамей левых кричали: «Мало!..»

И только в усмирённой им России Столыпин предпринял попытку выбить из-под ног ниспровергателей саму экономическую базу для беспорядков, а именно — решить не решённый за предыдущие полстолетия крестьянский вопрос. За свою аграрную реформу Столыпин подвергался критике как слева, так и справа, потому что система наделения крепких крестьянских хозяйств землями в виде «хуторов» и «отрубов» разрушала традиционную сельскую общину и способствовала появлению твёрдо стоящих на своей земле собственников. Этому же способствовало и поощряемое государством переселение на пустующие земли Сибири крестьян из перенаселённых областей Центральной России. Об успехах реформы говорит тот факт, что уже к началу Первой мировой войны помещичьи хозяйства утратили былую хозяйственную значимость. Крестьяне в 1916 году засевали (на собственной и арендуемой земле) 89,3% земель и владели 94% сельскохозяйственных животных. Но «двадцати лет мира» России, о которых просил Столыпин, ему не дали («Дайте мне двадцать лет мира, и вы не узнаете Россию»).

Самому премьеру оставалось ещё меньше. Он был смертельно ранен в 1911 году еврейским террористом Мордко Богровым двумя выстрелами в упор. По печальной иронии судьбы именно Столыпин пытался решить «еврейский вопрос» и снять ограничения, связанные с чертой оседлости и национальным цензом при поступлении в высшие учебные заведения. Такой законопроект он неоднократно вносил на рассмотрение Государственной Думы, но будущим революционерам были нужны «великие потрясения», а не «великая Россия», и закон Столыпина каждый раз ложился под сукно.

Алексей Шорохов.