Лесковское признание середины 1870-х годов о его разладе с церковностью до настоящего времени трактуется излишне прямолинейно.

Внук и правнук православных священников признавался в «Автобиографической заметке» в своей «счастливой религиозности»: «Религиозность во мне была с детства, и притом довольно счастливая, то есть такая, какая рано начала мирить веру с рассудком».

Нельзя не назвать несколько имен православных священно­служителей, современников писателя, оказавших воздействие на формирование его христианского мировоззрения. Влияние на религиозное развитие в детские годы Лескова имел местный священник отец Алексей Львов, который, по воспоминаниям писателя, венчал его отца и мать, крестил его самого… С особенной теплотой отзывался писатель о своем талантливом преподавателе Закона Божия: «…Первые уроки религии мне были даны превосходным христианином. Это был орловский священник Остромысленский — хороший друг моего отца и друг всех нас, детей, которых он умел научить любить правду и милосердие». Он был любимым педагогом Лескова, отсюда очевидно, что и изучение Священного Писания стало для него любимым предметом.

Личность Е. А. Остромы­сленского и его «добрые уроки» писатель впоследствии не раз с благодарностью вспоминал и литературно сберёг в образах православных священников: например, в святочных рассказах «Привидение в Инженерном замке» (1882), «Зверь» (1883), «Пугало» (1885), «Грабёж» (1887), в хронике «Чающие движения воды» (1867), «Владычный суд» (1877) и других произведениях.

Уже современная писателю критика выделила как одну из важнейших его заслуг в истории отечественной словесности многосторонний показ русского духовенства — извне и изнутри, со стороны быта и психологии, не только коллективной (как сословия), но и индивидуальной. Так, в некрологе, посвящённом писателю, особо отмечено: «Лескову принадлежит большая заслуга, что он первый ввёл в нашу литературу повествования из быта православного духовенства, которое он осветил со всех сторон, дав нам верную и широкую картину жизни этого своеобразного мира. Он изобразил этот мир в выпуклых типах и сценах, интересных не одной своей внешней стороной, но и в психическом отношении».

Лесков создал множество «уповательных» образов православных священнослужителей. Знаменательно, что первым героем лесковской беллетристики стал сельский священник — отец Илиодор — в дебютном рассказе «Засуха» («Погасшее дело»). В подзаголовке писатель указал: «Из записок моего деда».

Дед умер ещё до рождения внука, но Лесков знал о нём от отца и от тётки Пелагеи Дмитриевны: «…Всегда упоминалось о бедности и честности деда моего, священника Димитрия Лескова», — и, возможно, воплотил в первом литературном опыте некоторые его черты. За этим образом стояла длинная череда предков Лескова — династия священников села Лески Орловской губернии. В герое, открывшем лесковскую «портретную галерею» священнослужителей, предугадывались черты протопопа Савелия Туберозова из хроники «Соборяне» (1872), где был воссоздан идеал православного священства, не имеющий равных в русской литературе.

На прототип отца Савелия Туберозова писатель прямо указывает в «Автобиографической заметке»: «Из рассказов тётки я почерпнул первые идеи для написанного мною романа «Соборяне», где в лице протоиерея Савелия Туберозова старался изобразить моего деда, который, однако, на самом деле был гораздо проще Савелия, но напоминал его по характеру».

Отец Илиодор в «Засухе» — столь же привлекательный и сильный образ. Имя его созвучно имени пророка Илии. Священнику из российского захолустья видятся те же вещие сны, что и фараону в Библии (Бытие, 41): «Увидел семь коров тучных и семь сухощавых и смутился, что видит сон не по чину», — со смиренным лесковским героем будто общается сам Господь Бог.

Это настоящий батюшка для крестьян, живущий их жизнью, их нуждами; бескорыстный, готовый без всякой мзды отпевать молебны о дожде, дабы предотвратить неурожай и голод; доброжелательный, участливый, отечески заботливый. Но он может быть и настойчивым, и гневным, когда отговаривает крестьян от их варварских языческих затей. Сельский священник становится действительно отцом и спасителем своим «малоосмысленным» «детям» — прихожанам, выступает за них ходатаем, спасая от каторги.

Православная Церковь, несмотря на все нападки со стороны радикалов, была и продолжала оставаться не только корневой основой национальных духовных традиций, русской культуры, искусства, но, прежде всего, носительницей христианского идеала, «голосом совести» русских людей. Большинство населения России (по крайней мере — номинально) были православными христианами, и Церковь являлась для них источником христианства.

Не случайно Лесков столь принципиален, когда поднимает вопрос о духовно-нравственном формировании молодого поколения в цикле статей «Чудеса и знамения»: «Мы хотим, мы просим, но мы в праве и требовать, чтобы нам в наших детях сберегли веру, которую мы посевали в них с колыбелей, как посевали её в нас отцы наши. Мы в этом случае не можем уступить никому, ничего, ни на один волос».

Показательна следующая самохарактеристика писателя: «Я не враг Церкви, а её друг». Или более: «Я покорный и преданный её сын и уверенный православный».

Хотя Лесков и назвал себя «покорным» сыном Церкви, ему не всегда удавалось быть таким — брал своё кипучий характер писателя, требующий, как он сам сознавал, «самообуздания». Но в любом случае писатель не был слепым сыном Церкви и ясно видел её нестроения.

Размышляя о «русском религиозном шатании», Лесков возлагает ответственность на православных священников, нашедших оправдание своей бездеятельности в том, что официальная религия находится под покровительством закона и государства. О цели своего освещения церковной темы писатель выразился недвусмысленно: «…Я не хочу её (Церковь. — А. Н.-С.) опорочить; я ей желаю честного прогресса от коснения, в которое она впала, задавленная государственностью, но в новом колене слуг алтаря я не вижу «попов великих».

Писатель, свершая своё поистине апостольское служение, увещевает и призывает служителей Православия, «отрясши сон с очей своих», заняться «духовным деланием»: «Под лежачие камни нигде вода не течёт». Вслед за «Великопостным указом» Петра Великого Лесков повторяет то, что до сих пор не было исполнено духовенством: «Надо за каждою воскресною службой объяснять народу Писание и «давать пример от доброго жития».

Лескову желалось, чтобы обновление в духе Христовой истины пришло через «попов великих», подобных отцу Савелию Туберозову — «бесстрашному протопопу» и горячему проповеднику в романе-хронике «Соборяне».

Критикуя «внешнюю» церковность и священнослужителей, не стоящих на должной духовно-нравственной высоте, Лесков рассчитывает «на духовных лиц и вообще людей, неравнодушествующих к судьбам нашей Церкви».

Основной пафос лесковских произведений о Церкви и духовенстве созидательный, «зиждительный». Писатель говорит о необходимости постоять за дело веры, проявить рачение к христианскому просвещению паствы, «вызвать к жизни новые общественные силы, создать Церкви слуг просвещённых и способных понимать настоящие идеалы христианства, которое одно в состоянии обновить «лежащий во грехах мир». Писатель ратует за дух и свет Христовой истины, единственно приличествующей «обществу, носящему Христово имя».

Алла Новикова-Строганова.
г. Орел.
(Печатается в сокращении).