Как из биографии человека выбрать самые существенные события? И что вообще можно считать таковыми? Яркие поступки, достижения, награды, понимаемые каждым по-своему? Что вообще дает перечисление каких-то этапов? А если жизнь уместилась в 20 лет или в 20 с небольшим? Какие вехи искать там, если жизнь, по существу, только начиналась?

Кто может определить сроки, цели? Почему длинный путь кого-то скучен и невнятен, а стремительная судьба другого — как звезда на небе — смотришь завороженно? Почему героизм в большинстве случаев неотделим от трагичного, а понятие честь предполагает отказ от выбора в пользу обывательского представления о счастье?

Почему жизнь некоторых становится вехами для большин­ства, ориентирами, позволяющими не сбиться с пути? Может, это и определяет сроки? Сколько длиться жизненной дорожке? А сколько гореть звезде? Вечность. Свет звезды — ориентир. Разумеется, для тех, кто смотрит на звезды.

Человек сам выбирает, на свет каких маяков ориентироваться. Кто-то даже не знает, что такие маяки есть. В каждом мире — свои звезды. А мы поговорим о том мире, который нам ближе. И в этом мире горит звезда по имени Денис Соловьев. Был такой орловский мальчишка, парень, воин. И был, и есть. Погиб в двадцать с «лишним» лет, а свет от этого имени до сих пор доходит до тех, кто жив. Не гаснет звездочка. И свидетельства о том появляются порой с самой неожиданной стороны. Так, наверное, и должно быть. Люди просто свидетельствуют, не могут не сказать, благодаря каким маякам не сбились с правильного пути, на какие огоньки ориентировались и продолжают ориентироваться ныне.

Журнал «Братишка» за 2011 год, гвардии подполковник Игорь Родионов вспоминает о Косово, Чечне, войне с Грузией. Много видел и испытал человек, огромное количество народа перевидал, причем, в ситуациях, когда легко и безошибочно отличишь труса от храбреца, настоящее — от подложного.

Шелуха не остается в памяти там, где по-настоящему горячо, ее сдувает еще на подступах. В памяти — зарубки, только то, что действительно стоит помнить, те, которых уже не забудешь.

Среди них, оказывается, и Денис. Длинная цитата, только краешком касающаяся нашего героя, нашей темы. Свидетельство о свете, который есть, который продолжает идти.

Игорь Родионов: «…В августе 1999-го на Кавказе началась очередная контртеррористическая операция. Значит, и мое место было там. Командующий российским воинским контингентом генерал-майор Валерий Евгеньевич Евтухович, прочитав рапорт, предложил мне остаться в Косово на должности заместителя командира батальона. Пришлось отказаться от повышения, и в январе 2001-го я, начальник штаба батальона, уже был в Моздоке. Первые впечатления: мрачные здания, толпы голодных неприкаянных пехотинцев, как зомби, шатающихся по аэродрому, грязь. Выхожу из вертолета в Хатуни, а в вертушку уже торопятся возвращающиеся на Большую землю десантники под руковод­ством какого-то сурового широкоплечего офицера. Смотрю на него, глазам не верю — Олег! Обнялись. «Оставляю Чечню в твоих надежных руках, брат! Береги солдат!» — прокричал он на прощание и улетел. С той минуты Чечня стала моей… Командовал полковой тактической группой Николай Сергеевич Никульников, офицер грамотный и авторитетный, глыба ВДВ. Благодаря его опыту, тактическому потенциалу и организаторским способностям полгода в Чечне стоили нам минимальных потерь. Хотя я до сих пор не понимаю, какие потери считать минимальными?! Странное стечение обстоятельств или совпадение, но погибают, как правило, те люди, которых ты не просто знаешь — на которых рассчитываешь и надеешься. Коноплев в Азербайджане ехал со мной в одной машине перед самой отправкой в Баку. Потом вместе с ним в самолете рядом сидели, общались. Он выделялся своим поведением, говором, какой-то собой уверенностью в том, что мы никому не по зубам… Мне бы тогда такую уверенность! А прапорщик Денис Соловьев, первым из моего батальона погибший в Чечне? На его счету не было никаких впечатляющих боевых эпизодов: он просто был очень порядочным и ответственным человеком, с которым я бы пошел в разведку. При ночном обстреле сторожевой заставы пуля снайпера попала Денису прямо в сердце…».

Так что совершил Денис, почему его, едва не первым вспомнил боевой офицер? Потому что прапорщик Денис Соловьев — хронологически — первая потеря батальона? Были и другие. И «впечатляющих боевых эпизодов» — десятки. Автор сказал, почему он вспомнил именно Дениса. Свет продолжает идти. Маяк не гаснет. Забытая в мирной жизни фраза «С таким я бы пошел в разведку» — объяснение всего.

Впрочем, был и боевой эпизод, не названный «впечатляющим» только потому, что кажущееся со стороны героическим — всего лишь элемент армейской жизни, разумеется, той жизни, которая неотделима от слова честь. А автор воспоминаний, видимо, никогда одно от другого и не отделял. Поэтому и «оговорился».

Как же было? А было все очень просто. Денис Соловьев — прапорщик в роте десантников, где только двадцать процентов — контрактники, а остальные — зеленые мальчишки, прослужившие по полгода, находился на высоте 732, что в Введенском районе Чечни. Война. Денис на этой войне — меньше двух недель. Но он — прапорщик. А вокруг — солдатики, которые при начавшемся ночном обстреле по-мальчишески испугались до полусмерти. А в отдалении от основной позиции и «главных сил» — окопчик, в котором сидит еще один солдатик и ждет, когда его из этого пекла вытащат.

Можно было сделать просто — приказать выбираться самостоятельно — не маленький, а на войне — как на войне. Но не случайно же о Денисе вспомнил гвардии подполковник десантных войск, которому наверняка и без этого эпизода есть что вспомнить.

Вытаскивать «молодого» пошел Денис. Он, и с ним — нюхавший порох контрактник. Дошли. Уходили, отстреливаясь. Вытащили и солдатика, уцелел и контрактник. Словом, выполнили задачу, которую поставили перед собой сами. В свой окоп Денис упал уже мертвым. Убили его за шаг до бруствера.

О каких событиях еще рассказать? О том, как мама Дениса — Татьяна Григорьевна, когда сын еще служил в Туле, возила ему в часть пирожки на мценской электричке; как перебирает в памяти теперь уже ту, прежнюю, окончившуюся жизнь и пытается понять скрытый смысл тогда не понятых событий? Совпадение, предупреждение? Почему Денис и его рота принимали присягу перед памятником десантникам, памятником, на котором теперь выбито имя прапорщика Дениса Соловьева, а вся часть — на плацу? Рассказать о том, как позвонила перепуганная старшая дочь, которой перед отправкой в Чечню написал Денис — написал обычное письмо с просьбой в числе прочих сходить в церковь и помолиться о нем; с припиской на обороте конверта: «Последнее письмо сестре»? Как помчались в Тулу и еще застали Дениса, поскольку отправку задержали, и забыли спросить про эту странную фразу? Как пыталась хлопотать Татьяна Григорьевна, чтобы сына оставили служить где-нибудь в центре России, где не стреляют… И как Денис ответил, что не сможет тогда своим ребятам, тем, с которыми служил и которые уже были на войне, в глаза смотреть? Глупый ответ, правда, с точки зрения мирного обывателя, точно знающего, что такое счастье. Как испугалась младшая дочь Татьяны Григорьевны — Денискина сестричка, когда, возвращаясь домой, они встретили на вокзале сослуживцев Дениса — тех самых ребят, которые уже возвращались с войны.

— Мама, посмотри, какие у них глаза! — жалась к матери девочка. «Это нельзя рассказать, — пыталась все-таки передать те, детские, да и свои тоже, ощущения мать погибшего прапорщика. — Они будто еще были на войне. И не видели, что происходит вокруг».

Как в деревню Нижняя Зароща позвонили с мценского телеграфа и спросили, кто у телефона. И когда узнали, что мать, ответили, что читать телеграмму не будут. Как к телефону подошел отец…

Как переговаривались через окошко с дежурным мценского военкомата, потому что была суббота, выходной и им не открыли дверь? Как две недели ждали гроб со своим Денисом.

Зачем он погиб? А об этом расскажет мальчишка, немногим моложе гвардии прапорщика Соловьева, солдатик, которому Денис спас жизнь. И еще несколько десятков перепуганных до смерти десантников — тогда только по названию, которые теперь, после той ночи на высоте 732 под Хатуни, будут знать, что «отдать жизнь за други своя» — не фигура речи. Они знают героя, который это сделал, в первом своём бою увидели такого человека. И теперь они уже не прежние. И, хочется надеяться, когда выпадет им выбирать между трусостью и поступком, они глаза прятать не станут. Память о Денисе не позволит. А выбор такой приходится делать не только на войне. Но звезда по имени Денис Соловьев зажглась именно там.

Сметёт время, как шелуху, всё, что на слуху сегодня у тех, кто стремится к «успеху». А эта звездочка не погаснет, я знаю. Для тех, разумеется, кто смотрит в правильном направлении. Многие ведь и не знают, что такие звезды существуют.

Подполковник Игорь Родионов из уже упомянутого материала в журнале «Братишка»: «Реформа, перевооружение, удобная форма от Юдашкина. Где все это? В Чечне я видел только старые «калашниковы» и удивленные глаза разведчиков, не знающих, что ответить на вопрос о боевом применении пистолета ПЯ «Грач» или снайперской винтовки СВ-98 — оружия, которого они никогда и не видели… При упоминании же нашего «Хаммера» — ГАЗ-2330 «Тигр» — заместители командиров по технике и вооружению неизменно чертыхаются или, напротив, преданно молчат: машина пригодна для парадов и работы на чистом асфальте, да и то с большим «но»… Неужто все так плохо? К счастью, нет, ибо остались еще в строю настоящие солдаты Отечества…».

Павшие — в их числе, потому что поступок и память о нем материальны.

Сергей ЗАРУДНЕВ.