Поколение победителей.

Об этом человеке писали мало. Есть групповые фото в Орловском военно-историческом музее и в УФСБ по Орловской области, публикация в одном из сборников чекиста из г. Брянска Ф. П. Дунаева, да короткие воспоминания разведчика С. С. Логачёва. С фотографий на нас смотрит красивое, интеллигентное, умное спокойное лицо, с усами и щегольской седеющей бородкой. Высокий, стройный, всегда подтянутый, ходил с тростью, поскольку во время войны отморозил пальцы ног. Он был подлинным эрудитом, обладал поразительной памятью, человек точный и организованный, с высокой самодисциплиной. Это Зееман Ростислав Владимирович.

Родился Ростислав Владимирович 9 апреля 1902 года в г. Петербурге в семье, имеющей немецкие корни. Отец его в период Первой мировой войны принял православие. Он желал, чтобы его сын достиг больших высот в жизни, и поэтому постоянно подогревал в нем интерес к знаниям и интеллектуальному росту, привил ему любовь к русской культуре, изучению иностранных языков, музыке. Оба прекрасно играли на виолончели.

В доме Зееманов культивировалось критическое отношение к царскому правительству. Молодой Ростислав жадно впитывал происходящие дискуссии, особенно о роли и месте интеллигенции в социальной структуре общества. Его симпатии были на стороне социалистических идей.

В 1919 году Ростислав встал перед выбором дальнейшего жизненного пути. Он верил в то, что именно Советская Россия приведёт весь мир к светлому будущему, в котором будут уничтожены несправедливость, неравенство, нищета.

В 1920 году он добровольно вступает в РККА и, как указывает в своей автобиографии, с апреля 1920 года по сентябрь 1921 года служит в посёлке Кунцево Московской области красноармейцем учебно-опытного полигона связи при Управлении связи полевого штаба РККА. По моей версии, Ростислав на самом деле учился в Кунцево в секретной школе, а служба в Красной Армии была только официальным прикрытием. В некотором смысле это подтверждает и наградной лист Зеемана Р. В., в котором начальник 4 отдела УНКГБ Орловской области Г. М. Брянцев пишет о том, что в армии тот не служил.

О секретной школе в Кунцево писали советский разведчик, невозвращенец Вальтер Кривицкий, а также один из руководителей Коминтерна В. И. Пятницкий. «Эти школы ведут своё начало, — пишет Пятницкий, — со времён Октябрьской революции, когда для немецких и австрийских военнопленных были образованы краткие курсы, с той перспективой, что эти кадры используют свои знания на баррикадах Вены и Берлина». В этих учебных заведениях учились также талантливые советские молодые люди или иностранцы, принявшие советское гражданство. Значительная часть резидентов и разведчиков, работавших на иностранный отдел ГПУ и Разведуправление РККА в 20-х — 30-х годах (эпоха великих нелегалов), начинали карьеру по линии Коминтерна. Р. Зорге, Л. Треппер, Ш. Радо, А. Дейч, И. Григулевич, В. Фишер и другие убеждённые сторонники коммунизма стали высокопрофессиональными разведчиками по идеологическим соображениям. В. И. Пятницкий о контингенте обучающихся и изучаемых предметов пишет следующее: «Слушатели подбирались молодые, умные, холостые, расположенные к изучению языков и техники. Программа занятий была обширной и разнообразной: изучение языков, географии района будущей работы, его истории. Особое внимание уделялось изучению «партийной техники» — тайнописи, приёмам конспирации, шифровальному делу, кодам Морзе, средствам связи, технике разведслужбы, подделке паспортов… Окончившие эту школу курсанты перед отправкой к месту работы проходили тщательную проверку, в ходе которой проверялась степень их подготовки, их пригодность к выполнению функций секретного агента, и затем давалась подписка о неразглашении секретных сведений».

Ростиславу не удалось окончить школу в Кунцево по состоянию здоровья, но он прошёл хорошую подготовку.

В сентябре 1921 года Зеемана принимают статистиком на Московскую фабрику «Гознак». Работа там позволила Ростиславу основательно изучить технику изготовления денег, паспортов, удостоверений, справок, пропусков, различных бланков, а также военных и гражданских штампов. Предметом его исследований были аферы с подделкой червонцев, других денежных знаков и документов белогвардейцами, немцами и англичанами. Он научился прекрасно разбираться в технике изготовления документов: литографии (изготовление печатей и штампов), мокро-коллоидной фотографии, цинкографии, вулканизации (изготовление резиновых печатей), сухой фотографии и др., широко общался с полиграфистами, гравёрами, художниками, банковскими служащими, мог провести экспертизу той или иной монеты на предмет её подлинности и т.д. Эти знания Зееман использовал в полной мере в период Отечественной войны.

С апреля 1926 года по август 1937 года Р. В. Зееман работает в валютном управлении Наркомата финансов СССР. Он занимается вопросами погашения долгов по дореволюционным правоотношениям, проблемам предоставления СССР иностранных кредитов, подготовкой материалов по убыткам американских предприятий от национализации. Принимает участие в урегулировании финансовых вопросов с Германией, Францией, Норвегией, Балканскими государствами и др.

В 1937 году он ушёл работать преподавателем немецкого языка в школе, затем в Военно-воздушной академии имени Жуковского и, наконец, в Янов­ской военной школе НКО СССР (г. Котельнич).

Свою боевую деятельность в УНКВД Орловской области Р. В. Зееман начал с января 1942 года в качестве оперативного переводчика на пункте военнопленных (г. Елец). Его задачей были приём, всесторонняя обработка и дальнейшая переотправка военнопленных. Среди них Зееман выявил несколько немецких разведчиков.

В июне 1942 года он был оформлен старшим оперуполномоченным 4 отдела УНКВД Орловской области, а 26.09.1942 года ему было присвоено звание младший лейтенант государственной безопасности. Он принимал участие в таких мероприятиях, как изучение трофейной документации и писем немецких солдат, вылавливание из эфира нужных сведений, допросы «языков» и т. д.

В Российском государственном архиве социально-политических исследований (РГАСПИ) хранятся документы, добытые партизанами и переведённые с немецкого языка Р. В. Зееманом. Вот выдержки из одного из них:

«Брянск, 9 февраля 1942 г. Приказ комендатуры № 9. 1. Наблюдение за гражданским населением. Русское население, как постоянно проживающее, так и не постоянно проживающее, должно быть охвачено местной комендатурой раздельно по спискам и за ним должно быть установлено текущее наблюдение. Там, где необходимо для безопасности войск, оно должно находиться взаперти или частично (мужское население) посажено под арест или под охраной эвакуировано.

2. Русскому населению воспрещено: а) покидать населённые пунк­ты без удостоверения. Удостоверения выдают только местные комендатуры. Число их должно быть сведено к минимуму. Они должны включаться в списки и должны выдаваться лишь на короткие сроки; б) находится в тёмное время вне дома без ночного удостоверения; в) ходить без удостоверения по железнодорожным путям» и т. д.

Таких материалов через руки Зеемана прошли сотни. Они позволяли отслеживать режим проживания и передвижения в населённых пунктах и планировать оперативную и диверсионно-разведывательную работу, добывать образцы подлинных немецких документов и на основе полученной информации готовить документы прикрытия для подготовленных связников, одиночек-разведчиков, разведывательных групп, партизан. Делалось это с помощью подпольщиков и партизан, которые внедряли свою агентуру в учётные подразделения полиции (в частности, паспортные столы). Они добывали бланки документов, секретные сведения, разоблачали предателей, а полученную информацию передавали через связных командованию партизанских отрядов и в УНКВД Орловской области. Было много и других возможностей.

Следует отметить, что Зееман проявил незаурядные способности в области «документальной разведки» и не имел ни одного провала по обеспечению работы нелегального патриотического подполья в тылу у противника. У него была своя лаборатория, где хранились образцы документов, печатей, бумаги, красок, перьев, чернил, карандашей и так далее. Одни документы необходимо было «подстарить», в других — обратить внимание на метки, защищающие от подделки… На всё надо обращать внимание.

Один из эпизодов, связанный с работой Зеемана, вспоминал зам. начальника 4-го отдела УНКВД Орловской области Семён Семёнович Логачёв. Командующий Западным фронтом генерал армии Г. К. Жуков поручил выяснить, как используются захваченные фашистами огромные военные склады близ железнодорожной станции Ржанец, оставленные при отступлении Красной Армии в начале войны. С. Логачёв вместе с партизаном-проводником тогда отправился в немецкий тыл и успешно выполнил задание. Возвращаясь, они наткнулись на патруль. Это были немец-ефрейтор и полицейский из числа русских.

«— Ваши документы! — Громко обратился полицейский ко мне. Я тотчас подал ему справку, написанную на немецком языке. В ней значилось: «Русский Новиков Иван работал в комендатуре в городе Клинцы, активно участвовал в нескольких акциях в пользу германских вооружённых сил. По этой причине партизаны неоднократно угрожали ему расправой. Ему даётся разрешение покинуть город и район Клинцы и устроиться в более безопасном для него месте. Просьба оказывать ему содействие и разрешить свободный проход. Подпись: Лейтенант Лемке».

— Ах, Лемке! — с улыбкой воскликнул вдруг ефрейтор. — Постой, любезный, это не тот самый Лемке, который служил вместе со мной ещё в австрийских Альпах, а потом мы вместе с ним похаживали к француженкам уже в Париже? Скажи-ка, как он выглядит теперь?

— Похудел, но это, кажется, кстати, — непринуждённо промолвил я.

— Ах, — с нарочитым равнодушием махнул немец рукой. — В конце концов, этих Лемке в Германии не меньше, чем Новиковых в России, да ещё и Иванов.

— Однако, видно, вы хорошо изучили русскую действительность, — перешёл я на немецкий язык.

— Благодарю вас, — был ответ тоже на немецком. — Возможно, вы имеете также биржевую карточку?

— Да, она у меня есть, — говорю.

— Чему вы обязаны знанием немецкого языка?

— Только своей работой в Клинцах…

После этого стоило мне только подать вид, что готов показать и биржевую карточку, как он снисходительно махнул рукой, сказав: «Я верю вам».

— Однако, господин ефрейтор, подскажите, пожалуйста, как лучше добраться отсюда до Дятьково?

— О, это будет несколько северо-восточнее от нас, — закончил разговор ефрейтор. — Только остерегайтесь партизан, тут их немало.

Когда идёшь потаёнными тропами, всё воображение подчинено ощущению незримой опасности. В те минуты не раз вспоминался нам человек, который вот так, к случаю, пришёл нам на помощь в дремучих брянских лесах. Это был Ростислав Владимирович Зееман».

Мало кто знал, какой груз ответственности за товарищей, ушедших с изготовленными им документами в тыл к немцам, лежал на плечах Ростислава Владимировича. В наградном листе, подготовленном начальником 4 отдела УНКГБ Орловской облас­ти Г. М. Брянцевым отмечено: «Зееман Р. В. в результате большой личной инициативы организовал и сам же возглавлял осуществление ответственных мероприятий по обеспечению документами противника специальных агентурных кадров, заброшенных на оккупированную территорию и действующих по разрушению и разложению тылов немецкой армии.

Тов. Зееман лично снабдил немецкими документами, им же изготовленными, и обучил 50 чел. специальных агентов, разведчиков и диверсантов, из которых многие, благодаря умелого прикрытия, организованного тов. Зееман, активно действовали в тылу врага и осуществили важные диверсионные акты, обеспечили разведывательную и разложенческую деятельность по вражеским тылам».

Ростислав Владимирович принимал участие в одном из покушений на обер-бургомистра Локотского окружного самоуправления, создателя и комбрига так называемой Российской освободительной народной армии (РОНА) Б. В. Каминского, в частности, готовил форму солдата власовской армии и документы прикрытия для исполнителя покушения Аркадия Лешукова.

Чекист Засухин после войны вспоминал, как летом 1943 года было организовано это покушение: «Мы решили преподнести предателю толстую книгу, замаскировав в ней двухсотграммовую шашку тола с взрывателем… Книгу-мину решили вручить лично Каминскому или его приближённым…».

Детали проведения операции подробно описал в своих воспоминаниях бывший секретарь Навлинского подпольного окружкома П. Я. Пархоменко. При этом в качестве исполнителя он называет разведчика бригады «За Родину» Аркадия Лешукова, который, «переодевшись в форму солдата власовской армии, со специально подготовленной электроминой, вложенной в книгу, под видом посыльного гестапо проник на квартиру к Каминскому и книгу вручил лично ему. Приняв книгу, Каминский задержал посыльного, а сам стал снимать обёртку из белой бумаги, перевязанную шнурком… В эту минуту раздался телефонный звонок. Из разговора можно было понять, что обер-бургомистру нужно было срочно прибыть в комендатуру. Завернув обратно книгу, он вышел из дому, сел в машину и на ходу крикнул Лешукову:

— Иди в комендатуру, ты мне будешь нужен. Развернув пакет в машине, бургомистр открыл книгу не с лицевой стороны, а с обратной, то есть с той, где была вложена мина. Заметив подозрительную вставку, Каминский выбросил книгу в окно машины, и мина разорвалась на мостовой».

Надо отметить, что на территории Орловской (в прежних границах) и Витебской областей в 1941—1943 годах бригада РОНА уничтожала советских граждан, жгла деревни и колхозные дворы, разрушала общественные и культурные учреждения. Поэтому операция по уничтожению Каминского и членов его вооруженного формирования продолжалась. Так, Комаричская подпольная организация, получив информацию от УНКВД Орловской области о покушении, использовала её как средство борьбы с изменниками Родины. Было написано несколько согласованных с НКВД анонимных писем обер-бургомистру Каминскому, в которых сообщалось, что покушение на него было организовано вовсе не партизанами, а начальником Комаричского отделения полиции Масленниковым, что в заговоре участвовали полицейские следователи Гладков и Третьяков, начальник штаба полка полиции Паршин. Эти предатели отличались особой жестокостью. Вскоре подпольщики узнали, что тех расстреляли по указке Каминского. Сам Каминский был уничтожен в 1944 году в Польше (г. Лодзь).

Другой пример. Писатель Феликс Дунаев в одной из своих работ пишет о том, что в операции под условным наименованием «Украина» участвовала группа, состоявшая из «мужа», «жены» и ребёнка. «Семья» должна была пройти немало вёрст по Украине, осесть в определённом месте и сообщать в Центр сведения о противнике. Позднее выяснилось, что выданные группе документы проверялись комендатурами, жандармерией и даже гестапо одиннадцать раз и, к чести Зеемана, не вызывали подозрений.

Р. В. Зееман и сам забрасывался в тыл к немцам со специальными заданиями. Вот как об этом пишет начальник 4 отдела НКВД СССР по Орловской области Г. М. Брянцев: «…В декабре 1942 года т. Зееман был переброшен в тыл противника, где полностью и честно выполнил данное ему задание, связавшись с оперативными группами органов НКГБ, организовал на месте работу по изготовлению документов противника и обеспечению ими разведывательных кадров, используемых в глубоком тылу немецких захватчиков… В тылу врага пробыл около двух месяцев и возвратился по требованию УНКГБ. Доставил оттуда много ценных документов и материалов противника, большая часть которых использованы в агентурно-разведывательной работе разведорганов Центрального и Брянских фронтов».

Об одной из операций, в которой принимал активное участие Зееман, можно рассказать более подробно. О ней уже писали орловские и брянские чекисты. Это операция под кодовым названием «Белица». Она была осуществлена оперативной группой В. И. Суровягина, М. Я. Нестеренко, Н. Н. Лазунова. Зееман готовил документы прикрытия членам группы и разведчице-исполнителю Зинаиде Севостьяновой. Они были направлены в г. Гомель, куда прибыл ставленник германского министра Восточных территорий Альфреда Розенберга — гебитс-комиссар фон Грюнер.

Из докладной записки УНКВД Орловской области № 4/300 в НКВД СССР об агентурной и разведывательно-диверсионной деятельности Управления в тылу врага:

«В первых числах января 1943 года нашей агентурой было установлено, что в г. Гомель из Берлина прибыл вместе со своим аппаратом немецкий имперский комиссар фашист фон Грюнер с задачей организации работы по эвакуации и использованию материальных ценностей в западных районах России. Тогда же стало известно, что сам Грюнер остановился на жительство в квартире гражданки Радзин­ской Антонины Фёдоровны. С получением этих данных оперработниками был разработан план совершения теракта над Грюнером через агента «Белицу», являющуюся двоюродной сестрой Радзинской А. Ф., в квартире которой проживал Грюнер. Агент «Белица», согласно нашему заданию, сумела пройти к 17 января с. г. в г. Гомель, устроиться на временное жительство на квартире сестры Радзинской. 27 января в момент уборки комнаты Грюнера, в часы его отсутствия, она подложила под его кровать магнитную мину, после чего по истечении 12 часов в результате взрыва Грюнер был тяжело ранен. «Белица» же благополучно возвратилась в оперативную группу. Начальник УНКВД Орловской области полковник госбезопасности Фирсанов. Начальник 4 отдела УНКВД Орловской области майор госбезопасности Сидоров».

Ростислав Владимирович Зееман прожил долгую жизнь, но период его службы в Орловской области — это его звёздный час. Здесь он поступил на службу в органы госбезопасности, был принят в компартию, внёс немалый вклад в освобождение Орловщины от фашистов.

Особо следует сказать о наградах Ростислава Владимировича. Указами Президиума Верховного Совета СССР с интервалом в 3 месяца, 15 мая и 20 августа 1946 года, он был награждён орденами Красной Звезды. Заместитель министра госбезопасности СССР Свинелупов, не разобравшись, написал письмо секретарю Президиума Верховного Совета СССР Горкину со следующим заключением: «В связи с тем, что тов. Зееман за одни и те же заслуги награждён дважды, Министерство госбезопасности ходатайствует об исключении его из Указа 20 августа 1946 года». Зееман тяжело переживал подобную несправедливость и писал в наградной отдел Президиума Верховного Совета Союза СССР о том, что «лишение награды произвольно и незаконно». Награда, в конце концов, после расследования, была возвращена герою.

После войны Зееман ещё долгие годы успешно работал в органах госбезопасности.

В конце 1980-х годов Ростислав Владимирович стал чувствовать себя всё хуже и хуже: болели сердце и ноги. Предчувствуя уход, он распорядился развеять свой прах над водной гладью, тем самым оправдывая свою фамилию «Зееман», что в переводе с немецкого означает «морской человек»…

Ю. К. Киреев, ветеран ФСБ, член Московской городской организации Союза писателей России.