Нине Егоровне Мишиной, ветерану войны и труда, идёт сейчас 83-й год. С того момента, как освободили от фашистов Покровский район, прошло уже 65 лет, но военное прошлое по-прежнему свежо в её памяти, занозой сидят в сердце многие события 1941—1943 годов. И в этом совсем недавно убедился я, когда долго с нею разговаривал.

Помнит Нина Егоровна, как вскоре после начала Великой Отечественной войны ушёл на фронт её отец, Егор Иванович Филатов, и с тех пор семья в течение трёх лет ничего о нём не слышала.

Помнит, как в конце ноября 1941 года в её родное село Липовец пришли немцы, которые тут же стали наводить свои, фашистские, порядки — расселились по самым добротным домам, выгнав их хозяев на улицу.

Помнит, как после долгих скитаний по улицам и сырым подвалам холодным мартом 1942 года умерла её мать, Ефросинья Михайловна, оставив сиротами шестерых несовершеннолетних детей.

Помнит Нина Егоровна, как питались она сама, её братья и сёстры целый год чем попало, как радовались однажды они принесённому с поля боя куску мороженой конины, тут же сваренному в чугунке и съеденному руками, потому что ни ложек, ни вилок у детей долго ещё не было.

Помнит, как гоняли её ежедневно в течение шести месяцев вместе с другими подростками и взрослыми на рытьё противотанкового рва, который задумали немцы для защиты от советских танков протянуть почти на шесть километров — от Липовца до деревни Протасово. Несколько бригад, по 24—26 человек в каждой, под охраной вооружённых патрулей с шести часов утра до захода солнца, рыли огромную прямоугольную канаву, шириной четыре, а глубиной — два метра. Опоздавшим на работу на 5 минут двум Нининым подругам полицейские на виду у всех тут же всыпали по 25 розог.

Помнит до сих пор Нина Егоровна и единственного доброго немца Эмиля, которого ждали в Германии двое своих детей и который чужим, русским детям, оставшимся без отца и матери, приносил то кусочек сахара, то щепотку соли (а она порой была слаще сахара в ту зиму), то спички. Это Эмиль предупредил Филатовых, когда немцы уйдут из села: «В 12 часов ночи будут жечь дома и склады. Не спите!»

Не забыла Нина Егоровна, как страшно полыхали в ночь с 14 на 15 февраля 1943 года гитлеровские склады, а все липовецкие жители, рискуя сгореть, вытаскивали из огня продукты, которыми потом несколько месяцев и питались.

Не забыла она, как рано утром на следующий день вошли в село советские солдаты, одетые в белые маскировочные халаты, помнит, как у них в доме лежали 16 тяжелораненых бойцов и командиров, а она за ними ухаживала, поскольку медсестёр не хватало. И больше половины раненых всё-таки умерли.

И много чего ещё из военного прошлого не забыла Нина Егоровна Мишина.

Последним страшным военным эпизодом для неё стало письмо с сообщением об отце. Об отце, о котором Филатовы не получали известий долгих три года. Нина как раз в это время устроилась на свою первую самостоятельную работу — почтальоном. Работа ей подходила, и нравилась бы она ей полностью, если бы не «похоронки», которые приносила время от времени Нина в тот или иной дом большого села Липовец. А тогда, в 1944-м, пришло казённое прямоугольное письмо на имя умершей два года назад Ефросиньи Филатовой. Затряслись руки у молоденькой почтальонки, слёзы полились из глаз ещё до того, как открыла она конверт: всё уже было ясно.

«Ваш муж, рядовой Филатов Егор Иванович, верный воинской присяге, проявив мужество и героизм…», а дальше шло сообщение, что погиб он, оказывается, ещё в 1941 году, во время жестоких схваток под Ельней. Не стала сразу Нина говорить о страшной новости братьям и сёстрам, не смогла, хоть и поняла: да, и отца теперь у них нет.

Чуть позже, года через два, работавшая уже колхозным бухгалтером Нина встретила вернувшегося с войны инвалидом мужика из соседней деревни Зиновьевой, Андрея Решетникова. Он призывался на фронт в один день с Егором Филатовым, да и воевать начинали они вместе. Решетников и рассказал, как в конце августа 1941 года, во время наступления под Ельней, на Смоленщине, их часть подверглась ожесточённому артиллерийскому и миномётному обстрелу. Сам он тогда был тяжело ранен в ногу (её в госпитале ампутировали), а его друг Егор погиб. «Знаешь, Нина, незадолго до боя, я с ним сапогом поменялся, у меня он ногу сильно жал, а ему как раз подошёл. Вот в этот сапог мне осколок и попал, эту ногу мне и отрезали», — со всё ещё сохранившимся удивлением закончил рассказ Андрей Решетников.

Сразу после освобождения Нина Филатова, как старшая в большом семействе, оставшемся без отца и матери, делала всё, чтобы вывести в люди всех сестёр и братьев. И добилась этого! Только когда самому младшему из них, Валерию, уже исполнилось 14 лет, а ей самой было почти 30, наконец-то вышла замуж — за хорошего парня, односельчанина Семёна Мишина, который долго ждал ответа от своей избранницы.

Две дочери родились, одна за другой, у молодой пары, когда вдруг потребовалось решать новые, уже общественные, проблемы.

23 февраля 1961 года инструктора-бухгалтера Покровского райисполкома Нину Егоровну Мишину вызвал к себе первый секретарь райкома КПСС А. К. Митяев и сказал: «Скоро в твоём родном колхозе состоится отчётно-выборное собрание. Бюро райкома единодушно одобрило твою кандидатуру на должность председателя. Есть возражения?» Онемевшая от неожиданности женщина успела только открыть рот: «Анатолий Кузьмич, да я…», как глава района тут же среагировал: «Ну вот и молодец! Готовься!»

Возвращаясь домой, Нина Егоровна всю дорогу проплакала, потому что до этого дня она никак не представляла себя в должности председателя, но отказаться от партийного поручения в те годы было совершенно невозможно. «И что же делать-то буду я в Липовце, — думала она, — когда из-за председательской-то чехарды за 18 лет после освобождения села от фашистов так и не появилось ни одного путного коровника, ни одной свинофермы, даже школу настоящую, и ту за это время не построили».

Когда представитель райкома, уже на самом собрании, предложил членам колхоза имени Чапаева избрать председателем землячку Мишину, на собрании даже шум поднялся: «И правильно: Нинка-то — она такая, она сможет! Если уж одна, без отца-матери, своих малолетних сестёр и братьев на ноги подняла, то и колхоз подымет!» И проголосовали единогласно.

Пришлось с того дня Нине (теперь уже — Мишиной), закалённой всей предшествующей жизнью, оправдывать доверие людей, и она оказалась к этому готова, хоть и плакать тайком от других пришлось ещё не раз.

Пока не было нормальных свинарника и овчарни, в первую её председательскую зиму свиней и овец по домам, с согласия людей, раздала. А потом в течение двух лет и коровники новые, и свинарник, и овчарня, и конюшни появились. На всю жизнь у Нины Егоровны любовь к животным сохранилась: не забыла она, как благодаря «братьям меньшим» выжили Филатовы в войну. Колхозники любовь председательскую видели, и сами старались животных не обижать.

Когда приняла Мишина колхоз от прежнего начальства, во всём хозяйстве имелось 150 голов крупного рогатого скота, 120 свиней, 200 овец, а когда уходила с должности, то КРС насчитывалось уже 2100 голов, свиней — 2200, овец — 870, лошадей — 165 голов, действовала птицеферма с 3000 кур-несушек и пасека со 110 пчелосемьями.

Не меньшее внимание уделяла Нина Егоровна и растениеводству. Будучи бухгалтером по образованию, она в короткий срок овладела основными агрономическими и механизаторскими навыками. Не стеснялась учиться председатель Мишина — и у своих ветеранов, и у коллег, и в Орле, на разнообразных курсах. До сих пор с удовольствием вспоминает, как свёкор, Тихон Прокофьевич, надоумил её насчёт народных примет по срокам посева проса и гречихи, и урожай тогда отменный уродился.

Вообще-то оказалась Нина Егоровна не только хорошей хозяйственницей, но и замечательным психологом — просто потому, что любила своих колхозников, даже если и грешил иногда кто-то их них.

Как можно было без скандала, умело пристыдить загулявшего на пару дней механизатора, чтобы он так прочувствовал свою вину, что потом навёрстывал упущенное и даже перевыполнял план — это знала только Мишина.

А кто бы из председателей, заботясь о пошедшем во время уборки урожая массовом зерне, сумел бы так попросить своих колхозных пенсионерок: «Девки, я вас в ночь на ток поставлю, тогда нежарко будет, и с вашим давлением вы вполне сможете колхозу помочь». Пожилые колхозницы от одного уже слова «девки» таяли и наворачивали лопатами потом на току так, что молодые угнаться не могли.

Районное начальство любило привозить делегации в колхоз к Мишиной (с 1963 года он был переименован и стал называться именем другого, не менее знаменитого полководца — Суворова), потому что тут не надо было ничего скрывать: любое поле всегда как картинка, на фермах — порядок, да и с социальной сферой благополучно.

Тут стоит рассказать историю со строительством новой школы в Липовце. В самом начале председательской деятельности пришла к Нине Егоровне старушка — с жалобой. В доме её, как и в некоторых других, ученики занимались, поскольку школьного здания в Липовце после войны так и не появилось. Учительница начальных классов одного ученика, который никак букву «Щ» не мог выговаривать, в сени выпроводила. И он стал тренировать эту самую «Щ». В сенях же на насесте куры сидели, и когда четвероклассник и раз, и два, и три сумел очень громко произнести «ще, ще», то куры разбежались в разные стороны. Старушка просила принять меры. Это событие и стало поворотным в планах колхозного правления по строительству новой школы.

Как Нина Егоровна доставала лес, кирпич, другие стройматериалы — можно целый рассказ написать, но главное — меньше чем за год школа была построена. И обошлось строительство в 900000 рублей колхозных денег. А на следующий год подоспело районное начальство: как же так, без них строительство прошло. Школу для 300 липовецких школьников включили в план, оценили в 1200000 рублей — и возвратили деньги колхозу, который ещё и с прибылью остался. Школе в прошлом году исполнилось 40 лет, и она до сих пор выглядит замечательно и успешно работает, хотя число учащихся в ней намного сократилось.

А потом были и другие объекты соцкульбыта, жилые дома для колхозников, строившиеся по беспроцентным ссудам, выдававшимся на любые сроки.

Гордостью же Нины Егоровны стал памятник землякам, погибшим на фронтах Великой Отечественной войны. Село Липовец — единственный населённый пункт района, родом из которого сразу два Героя Советского Союза — В. Д. Казаков и И. И. Мишин. Их имена, вместе с ещё 150 фамилиями были выбиты на гранитных плитах мемориала. Значился среди них и Егор Иванович Филатов, память которого особенно хотела увековечить дочь-председатель.

15 лет бессменно руководила колхозом Нина Егоровна Мишина, знали о ней и о славных делах колхоза имени Суворова в Покровском районе и области. Ордена «Знак Почёта» и Трудового Красного Знамени, медаль «За трудовую доблесть» стали заслуженными наградами председателя за её дела во имя людей.

Давно уже на пенсии Нина Егоровна, доживает она свой век вместе с верным мужем в родном Липовце, в аккуратном уютном доме, неподалёку от построенной ею школы. Помнят Мишину в селе до сих пор, помнят как никого из руководителей — за дела её! Но самой Нине Егоровне в последнее время стало больно и горько смотреть, как многое из сделанного ею и её односельчанами, как в войну, безжалостно уничтожается теми, кто и не работал-то в Липовце никогда.

Хозяйство, входившее несколько лет в крупную агрофирму, довели до банкротства «умелые современные» руководители, потом объявился конкурсный управляющий из Орла, и он по частям продал то, что строилось потом и кровью колхозников. Не осталось теперь в Липовце ни машинной базы, ни тока, ни ферм (а уж скота — и тем более), раскурочили здания колхозной конторы и столовой.

И даже мемориал уже не выглядит величественно, как когда-то. Исчезли две гранитные плиты с именами, куда, когда — выяснять некому. Ухаживают, правда, за территорией памятника учащиеся Перехоженской школы, но вернуть мемориалу былое величие они сами, без помощи, не могут.

Ну а Нине Егоровне Мишиной, замечательной женщине, председателю колхоза, так много сделавшей для своих земляков, остаётся в этих условиях только сожалеть об утраченном и жить воспоминаниями. И эти воспоминания всегда в её сердце.

Александр Полынкин.