Эта встреча состоялась в июле прошлого года в Греции. Стандартный отель для семейного отдыха на берегу Эгейского моря. Все очень уютно, мило и в хорошем смысле «по-деревенски». Публика интернациональная: греки, украинцы, само собой наши, среди которых я с женой и двумя сыновьями, немного англичан, немцев и одна семья из Сербии.

Это была семейная чета за пятьдесят, с младшей дочерью и двумя внуками. Мы познакомились буквально на второй день, играя в пляжный волейбол. «Раша», — представился я. «Србия», — ответил он. Я знаками показал: Косово и Сербия — единое целое. Я так действительно считаю, но жест этот был скорее данью вежливости и желанием сделать своему новому знакомому что-то приятное. Однако в глазах его я увидел такую невыносимую боль, что сразу же понял: задел незаживающую рану. Ему было 67 лет, а звали его Слободан. Ну а как еще могут звать настоящего сербского патриота и панслависта?

С тех пор общение наше стало постоянным, мы встречались по нескольку раз в день, благо что языки наши похожи, а когда возникали трудности, на помощь приходила жена Слободана, которая неплохо говорила по-русски. В первый же день я испытал культурный шок. Слободан блестяще знал русскую литературу — Достоевский, Тургенев, Толстой, а «Войну и мир» прочитал 10 (десять!) раз. И на мой совершенно логичный вопрос: «Зачем?» — ответил, что каждый раз находит там что-то новое. Он много рассказывал о том, как американцы бомбили белградскую телевышку, которую он строил в качестве главного инженера. Рассказывал, как маленькая Сербия одна противостояла османам, когда все остальные уже сдались на милость победителей. Говорил о давних культурных связях наших стран…

В моем новом знакомом подкупала глубокая, искренняя любовь к России, спокойный, без истерики, антиамериканизм и непобедимая уверенность в правильности славянского пути и правде славянского братства.

Слободан сказал, что дописывает книгу «Смерть демократии, свобода народу», собирается скоро ее издавать, и изложил мне несколько мыслей оттуда. Мы обменялись адресами электронной почты, в течение года переписывались, поздравляли друг друга с праздниками. Неделю назад я получил очередное письмо с переводом вступительной статьи к его книге. Думаю, что она будет интересна читателям «Красной строки».

С. Ступин.

…Идиотом я себя почувствовал давно. Еще в то время, когда армии боевиков, отстаивающих права человека и опирающихся на помощь самой гуманной в мире организации под названием НАТО, пришли нас освобождать. Не только нас, разумеется, но вообще всех вокруг. Конечно, чтобы получить свободу — она ведь бесплатной не бывает, — мы должны были отдать свою землю и все, что на ней было. Ну да ведь это мелочи!

Нет, идиотом я себя почувствовал даже еще раньше, когда демократия только начала стучаться в наши двери. Это случилось в компании сослуживцев, которые с восторгом рассказывали о наступающей свободе, а я, наивный, заметил буквально следующее: «Свободнее всего я чувствовал себя в коммунистической России». Раздался дружный смех.

Знаете, для класса, который тогда существовал — так называемого среднего класса, к которому я, как инженер, тоже принадлежал, — я довольно часто бывал за границей, поэтому мое мнение о свободе основывалось на личном опыте и наблюдениях. Я тут же попытался оправдаться, сказав, что готов обосновать свой вывод.

Конечно, свобода и счастье — понятия субъективные. Мое объяснение было таково: «Когда я бывал в СССР, меня не покидало чувство полной безопасности, абсолютной уверенности, что со мной ничего не случится. Помнишь, Павле, — обратился я к своему товарищу, — в Америке, на Бродвее, полицейский предупредил нас, чтобы мы ходили строго по середине улицы, не приближались к обочине, а то, не ровен час, «станем жертвами мошенников из подворотен». Павле кивнул, но сослуживцы продолжали смеяться. Ну как же! Всем было известно, что в России, как и тогда называли СССР, много политических заключенных. О какой безопасности можно говорить? Знали также, что Сталин — это то же, что и Гитлер. Последнее вообще не требовало доказательств.

Ладно, в Америке свободней. Но ведь при всем при этом в тюрьмах США сидят 3 млн. человек, три миллиона преступников, которых упекли за решетку самые сильные представители этого свободного мира, те, что, по известному выражению, дергают политиков за ниточки. Так где лучше жить: в «негуманном», но безопасном обществе, где хлеб практически бесплатный, бесплатные образование и здравоохранение, но где могут арестовать за противодействие системе, или в «самой свободной стране», посадившей в тюрьму три миллиона своих сограждан?

Жаль, что всего этого я тогда не сказал. Естественно, я чувствовал себя неуютно. Что в этом удивительного? Кому нравится, когда над тобой смеются? Поэтому, вернувшись домой, я засел за литературу. Изучал и сравнивал и ждал удобного случая, чтобы еще раз поговорить с друзьями-сослуживцами.

— Известно, что о коммунизме Сталин задумался в лоне Грузинской православной церкви. Что кличку Коба он получил в детстве — по имени героя романа грузинского писателя Александра Казбеги, писавшего о Кобе — грузинском Робин Гуде. Также, если обратить внимание на результаты переписи населения перед правлением Сталина и после него, выяснится, что количество жертв «сталинского террора» сильно преувеличено. Впрочем, в какой стране мира в то время было хорошо? В США, только при других методах борьбы за власть, пострадало гораздо больше людей, но никто не говорит, что их убили Рузвельт, Вильсон или капитализм. Сталина сатанизировали потому, что он успешно противостоял западному злу. Нужен был миф, поэтому его и создали. Если посмотреть, как работали западные средства массовой информации только в одном случае — при последней агрессии Запада против Сербии, — коммунистическая цензура покажется наивной по сравнению с потоком западной лжи.

Все это я и сказал друзьям-сослуживцам, когда снова зашла речь о «свободе». Реакция оказалась неожиданной. Некоторые сразу, видимо по привычке, начали смеяться, но как-то быстро прекратили. Воцарилась тишина, будто в комнате никого не было. «Даже дети знают, что коммунизм — это зло, а Сталин — то же, что и Гитлер, — сказал мой приятель Мика. — Где ты все это собрал, у каких авторов вычитал?». Большинство смотрели на меня с состраданием, как на человека с психическим расстройством.

Я не собирался сдаваться, поэтому перечислил некоторые из источников: Черчилля и Исаака Дойчера, Жукова и Гудериана, Александра Верса, Калаича и многих, многих других.

Вот тогда это и случилось. У меня возникло чувство, что со мною не все в порядке. Возможно, у меня просто не хватает способностей, чтобы выучить очень простой урок? Может быть, демократия и капитализм на самом деле стараются, чтобы люди меньше работали, бесплатно учились, быстро получали квартиры и не платили за медицинское обслуживание?

Но с другой стороны, я не мог победить свою абсолютную убежденность, что капитализм и демократия не имеют ничего общего с Богом, что только один Бог может сказать, что хорошо, а что плохо, и что Он никогда не вводил понятия «права человека», «парламентаризм» или «свободный рынок». Ведь Христос самим своим распятием показал, к чему склоняется демократическая система голосования. Известно, что Понтий Пилат трижды возвращал решение об убийстве Христа на суд «общественности» и трижды «демократы» проголосовали за распятие. Видимо, своеволие одного человека — меньшее зло по сравнению с волеизъявлением большинства. Потому что за одним человеком стоит ответственность, а за большинством — ничего.

Но ведь что-то должно быть и в демократии, и в капитализме. Ну да, получите свободу…

Так во мне образовались две личности: одна — демократическая, вторая — идиотская, загадочная. Свобода есть, это хорошо. Сейчас каждому можно кричать, не опасаясь последствий, что во всем виноват коммунизм. Я считаю, что коммунисты виноваты и в свободе, которую мы получили. Многие, на самом деле, стали меньше работать: старую работу потеряли, а новую уже не найти. Правда, они остались и без средств к существованию. Но и это демократия легко объясняет: «Сейчас, при капитализме, люди стали жить беднее, потому что при социализме все получали незаслуженно». Снова я спрашиваю: «Почему незаслуженно, если они работали?». Молчание…

А внутренний, идиотский, голос вновь:

— Сейчас все богатство у уголовников. Один из них богаче, чем все коммунистические «монархи» вместе взятые. Если демократия, почему не делятся с народом?

— Но это естественное освобождение от коммунистического зла, — объясняет моя первая, нормальная, личность. — Это называется переходный период и первоначальное накопление капитала. Нормально, что криминал, который пришел, которого породила демократия, аккумулирует капитал, а потом дети уголовников превратятся в новую элиту, сливки общества, которым уже не нужно будет заниматься преступным бизнесом, нужда в этом отпадет. Вот тогда каждый будет счастлив. Все будем отдыхать на дорогих курортах.

— Хорошо детям уголовников, — вздыхает моя другая, идиотская, половина. — Но когда этой свободы еще не было, я и так каждое лето ездил на море, а зимой катался на горных лыжах и мне не нужно было продавать мебель, чтобы оплатить визит к врачу.

— Но разве коммунисты не проводили антисербскую политику? Разве не был коммунизм самым большим злом для сербов?

— Да, Тито арестовывал и убивал сербских коммунистов в 1948-м, и это огромное зло. Но еще раньше были две мировые войны, когда капиталисты — союзники и враги — добросовестно убивали все тех же сербов. И неизвестно, кто убил сербов больше — союзники или враги. Это тоже зло, только без коммунистов. А СССР вообще никогда не нападал на Сербию. Зато сколько убил сербов «милосердный ангел» — современный чистый капиталистический продукт!

Не дает мне покоя моя идиотская вторая половина. И так продолжается изо дня в день.

Но ничего! Зато теперь у нас проходит европейское объединение и можно свободно кричать: «Да здравствует Америка! Черт с ним, с Милошевичем, Саддамом и другими врагами, которые заставили гуманных американцев убивать нас, чтобы дать нам свободу». Если необходимо освободить, можно освободить и от жизни.

Слободан Драгичевич.