Раннее утро. Продавцы Зойка и Михеич выходят на заросшее сорняками крыльцо павильона «Родное село». Михеич спросонья трется спиной о пластиковый косяк — чешется.

— Зойка, — зовет он лениво напарницу. — Зараза! Выплесни помои-то!

Зойка вытаскивает лохань и хлещет прямиком через порог на истрескавшийся асфальт бывшей автомобильной дороги, что на улице имени какого-то Тургенева. Говорят — бывшего помещика.

По дороге, присыпанной землей и какой-то дрянью вперемешку с бытовым мусором, бредет коровье стадо.

— На выпас, — удовлетворенно шепчет Михеич, зевая. — На Выгонку, что ли? — кричит он, переборов дремоту и лень, маленькому подпаску в фирменном плаще с трафаретной, фосфоресцирующей надписью «Орловская Нива» через всю спину.

— Не, — отвечает за него пастух с испитым лицом и всклокоченными, давно не мытыми волосами. — На Выгонку далече. На «Дворянское гнездо» гоним, на «Дворянку» то есть.

— Однако овраги там, — вновь чешется и зевает Михеич. — Осторожнее, гляди.

Пастух не отвечает. Михеич расстегивает штаны и мочится с порога на белую полоску бывшего пешеходного перехода.

В избах просыпаются бабы. Переговариваются, звенят ведрами, тяжело ворочают коромыслами, собираются по воду. Идти далеко — на площадь им. губернатора Козлова, бывшую им. Ленина.

После того как «большевизм» окончательно победили, городу, его площадям и улицам, просто заметным урочищам, стали присваивать имена выдающихся деятелей современности. Площадь отдали Козлову, как самому выдающемуся.

Поскольку счастье стало повсеместным и водопровод с канализацией в Орле упразднили за ненадобностью, на площади вырыли, как до революции, в старину, бассейн, из которого водовозы черпали воду и развозили по всему городу.

Воду в бассейн подавала из Оки паровая машина, сконструированная в Брянске. Бабы ходили не столько за водой, сколько по­глядеть на работу «машинки». Иных образцов промышленности в Орле не осталось.

На улицах было грязно. На балконах жили свиньи, куры и кролики. Бездомные собаки шныряли в поисках поживы, на них не обращали внимания. Многоэтажки частично разрушились и служили в основном источником стройматериалов. Строили орловцы мало и кое-как, лишь бы крышу над головой иметь.

Город превратился в деревню — замызганную, убогую, никому не нужную…

Но это печальный вариант развития событий. Давайте
ознакомимся с оптимистическим, праздничным сценарием.

— Дорогие гости! Обратите внимание, как похорошел наш город в преддверии его 450-летия!

— Да, удивительно, настоящий этнографический музей! Как вам этого удалось добиться?

— Очень просто. Обратите внимание на павильоны «Родное село». Их в городе порядка тысячи!

— Не может быть!

— Да. Губернатор замахнулся на цифру в 50 киосков, но мы пошли дальше губернатора. Точнее, пошли вместе с ним дальше — и вот результат. Посмотрите,понюхайте. Ощущаете?

— Да, будто в деревне.

— В родном селе! Видите, вон мужик чешется?

— Да. Какой колоритный персонаж, будто из далекого прошлого. Актер?

— Не, настоящий. Это Михеич. Эй, Михеич, подойди!

— Чего?

— Ладно, ничего, иди работай. И таких Михеичей у нас — сотни и сотни. А еще есть Зинки, Параши разные там, другие девки.

— Простите, мне показалось, что Михеич только что умылся в настоящем медном рукомойнике.

— Вы не ошиблись! Но рукомойник не медный, медный бы давно сперли. Это стилизация.

— А…

— Зато все остальное — без обмана. Никакой канализации, водопровод отсутствует, все, как в сельской местности середины 19-го века!

— Что вы говорите?!

— Да, да, да! Даже, признаюсь, туалетов в этих киосках нет, нет их и рядом, хотя это решение, господа, далось нам очень нелегко. Народ здесь проживает забитый, темный, не ценит подлинную культуру. Но пришлось ломать через колено, убеждать, что красота требует жертв. Мы подразумеваем красоту родного села.

— Редкая смелость, поразительная влюбленность в свою малую родину, инициатива, достойная всяческого одобрения! Но куда, простите, Михеич и его коллеги ходят… того-этого?

— Справлять естественные надобности, что ли?

— Ну да.

— Кто куда. Тут у нас тоже всё без обмана. Михеич — тот может прямо на асфальт. С женщинами сложнее: стыдятся. Это отбивает туристов, мы понимаем, но работа ведется, просвещаем. Скоро перестанут стыдиться. А пока — по кустам шарятся, в закоулках разных.

— Поразительно! И продуктами питания торгуют?

— А как же!

— Восхитительный город! Сколько путешествую по свету, но подобное видел лишь однажды — в пригороде Катманду.

— Куда Катманде до Орла! У нас Европа-с!

— Да… А с продавцами можно сфотографироваться?

— Только с теми, кому сделали прививки. И не подходите к ним слишком близко, могут кинуться.

— Почему?

— А кто их знает… Пашешь на них, пашешь, заботишься о них, а благодарности никакой. Дикари!

— Местные из прохожих тоже как-то посматривают…

— Местных скоро не останется, вымирают.

— Отчего?

— Да хрен их разберет, дохнут, и все.

— Как это грустно! Наверное, если бы не «Родное село», орловцы давно бы вымерли в своих каменных джунглях?

— Конечно! Я про то и толкую. Если б не мы, горожане так бы и не узнали, что такое, итить, единение с природой. Михеич! Пас-с-сы с крыльца!

— Доллар.

— Это он шутит. Шутник. Так пасссыт.

— Простите, а что такое па…

— Щас узнаете.

Михеич выходит на крыльцо…

Есть реалистический вариант развития событий. Он еще фантастичнее придуманных двух, поскольку в нем — всё правда.

Из обращения жителей домов № 35 и 37 по ул. Тургенева в Орловский городской Совет, прокуратуру, Роспотребнадзор и управление Государственной инспекции безопасности движения УВД:

«3 июня 2011 года между домами № 35 и № 37 началась закладка торговой палатки «Родное село». Жители наших домов вынуждены были приостановить строительные работы, потому что у представителя ОАО «Орловская Нива» Кустовой Н. А. не было никаких разрешающих документов на возведение данного объекта, кроме документа, подписанного исполняющим обязанности заместителя главы администрации города Орла Осиповым В. Л., на выделение земельного участка, находящегося в муниципальной собственности, под строительство.

В течение этого дня жители наших домов звонили в разные инстанции с целью получить разъяснение, — начиная от дежурного по городу и заканчивая организациями, выдающими разрешение на строительство.

Ни одна организация не подтвердила наличие разрешающих документов, пояснив, что никто не обращался к ним по этому поводу. При этом нам выражали сочувствие, а некоторые откровенно смеялись: с кем вы, дескать, связались, все кругом знают о сплошных нарушениях при строительстве данных торговых павильонов, поскольку генеральный директор ОАО «Орловская Нива» господин Будагов С. А. сначала строит, а потом «делает» все согласования, и всё это покрывается областной властью».

Под «приостановлением строительства» авторы письма подразумевали очень простые действия: жители, в основном женщины, просто не позволили бетономешалке свалить на тротуар бетонную смесь. Оборона оказалась крепкой, но наступающие — хитрей:

«Беззаконие не закончилось, а имело продолжение. 8 июня в 6.30 утра приехала «бетономешалка» и в течение 20 минут строителями был залит бетон. Это было сделано так рано и быстро для того, чтобы жители не успели собраться и помешать строительству».

Затем выросли стены и крыша, павильон почти готов. Чего ж так взъелись жители двух домов на несчастное «Родное село», разбросавшее свои споры по всему городу? Авторы объясняют:

«Своим расположением этот объект уже создал много проблем: затруднен подъезд личного автотранспорта жителей двух домов; наш двор превращается в место «кругового движения» для всех машин.

Грузовики, которые обслуживают магазин «Магнит», не могут свободно подъехать для разгрузки, они проезжают через наш двор или перекрывают пешеходный переход, расположенный между средней школой № 24 и нашими домами. Киоск «Родного села» построен буквально напротив пешеходного перехода. Дети и взрослые вынуждены идти по проезжей части, чтобы обойти транспорт и попасть на тротуар. Мы вынуждены были держать оборону, чтобы помешать проезду машин через двор. Но не можем же мы дежурить круглосуточно!

…Мы не против продукции, продаваемой в павильоне «Родное село». Мы против беззакония и процветания кумовства, творящегося в нашем городе. Мы хотим знать, какими соображениями руководствовалась комиссия, которая дала разрешение на строительство торговой палатки, ведь рядом расположены сразу два магазина — «Магнит» и «Атолл».

И самый больной вопрос, на который мы хотим получить ответ: кто разрешает торговлю продуктами питания там, где нет канализации (куда продавцы будут ходить в туалет в течение рабочего дня, каким образом будет осуществляться уборка помещения, прилавков и т.д., куда будет выливаться грязная вода?); где нет проточной воды (где они будут руки мыть — в ведре?).

Как будет осуществляться подвод электричества к данному объекту и за чей счет? Как данный объект пройдет противопожарную экспертизу, если для строительства используются легковоспламеняющиеся материалы? Каким образом павильон будет отапливаться зимой? Куда будет складироваться мусор и как будет вывозиться?»

Словом, жильцы упорно дер­жатся за остатки цивилизации и
перебираться на лоно сельской природы не хотят.

В общении со всеми инстанциями, до которых пытались достучаться восставшие горожане, их поразили глухота и немота всех, к кому они обращались.

— Создается впечатление, что все сошли с ума, — говорили собеседницы, пытаясь найти логику в происходящем.

Точнее, логика им понятна: власть продавливает интересы дружественных бизнес-структур, идя напролом и попирая закон.

Но если закона нет или его нужно применять избирательно, почему его должны соблюдать обычные смертные? Кто поверит, что павильоны, которые попирают все мыслимые и немыслимые санитарные и иные нормы, строятся по закону?

«Село» наступает — городу нужно организовывать отряды самообороны? Неужели власть, либо циничная и наглая, либо покорная и безгласная, не понимает, что готовит взрыв? На людей плюют, и вы думаете, что они до бесконечности будут утираться?

Разговор о куче чиновников, которые обязаны следить за соблюдением законности, — протирающих штаны и юбки на своих рабочих местах и получающих за эту «обязанность» очень немаленькие зарплаты, — особый. Персональная ответственность — это не пустой звук. Пока что на бездействие закрывают глаза — время, как говорится, такое. Но время имеет свойство меняться. А ответственность останется. Спрос будет.

А за город обидно. От соплей, которые размазывают, описывая бутафорскую подготовку к 450-летию, противно стало уже давно. Реальных дел — чуть больше нуля. Вредных, уродующих Орел — лопатой не разгрести.

Кстати, вы знаете, как «Родное село» собиралось подключаться к городским электросетям в районе домов № 35 и 37 по улице им. помещика Тургенева? Жильцы рассказали. «Селянин» пошел по подъездам, предлагая хозяевам 4 тысячи (деньжищи-то какие!) за возможность подключиться к электричеству через квартиру.

— Михеич!..

Вы думаете, это далекое и фантастичное будущее? Напрасно вы так думаете. Михеич уже пришел. Это настоящее.

«И грянет страшный русский ренессанс» — как в одной песне поется…

Сергей ЗАРУДНЕВ.