«Зинкин камень», мне кажется, может служить символом современной Орловщины, ее культурного наполнения. Камень, прозванный в народе «Зинкиным», еще не так давно лежал на улице Комсомольской. Надпись на нем свидетельствовала, что здесь стоял дом, где жила Зинаида Райх и где бывал великий русский поэт Сергей Есенин.

Камень торчал как бельмо на глазу, как укор и как помеха градостроительным планам. Его убрали.

Однако глыба не исчезла. Она оказалась очень пригодной мемориальной площадкой, с которой власть сообщала о новых охранительных и просветительских инициативах.

Однажды «Зинкин камень» появился на площади им. Ермолова. Однако на этот раз надпись гласила, что здесь будет открыт памятник генералу, герою войны 1812 года, нашему знаменитому земляку.

С тех пор прошло девять лет. Ничто больше не напоминает на ул. Комсомольской о Зинаиде Райх. Памятника Ермолову в Орле пока тоже нет.

А «Зинкин камень» стоит. Пока он покрывался пылью, снегом и к нему по торжественным датам носили цветы, в России открыли два памятника генералу Ермолову. Один — в 2008 году — в Минеральных Водах, второй — в 2010-м — в Пятигорске.

Минводовский Ермолов стоит во весь рост, пятигорский памятник выполнен в виде конной статуи.

В Орле, в бытность губернатором Е. С. Строева, А. П. Ермолова хотели видеть только верхом на коне. Это странно, принимая во внимание мирный характер нашего города ермоловской эпохи. Алексей Петрович, как известно, заезжал в Орел «между войнами». И искал он здесь не славы и поклонения.

«Конные претензии» орловских организаторов конкурса на лучший проект памятника Ермолову объяснялись, скорее всего, амбициями Егора Семеновича, который хотел видеть в своем городе что-то подобное бессмертному творению Фальконе. Бывший губернатор как-то сам об этом обмолвился, отвечая на вопросы, присланные ему по интернету. «Ермоловская тема» оказалась тогда самой обсуждаемой.

…В Орел потянулись конные проекты. До финала дошли пять претендентов. Однако победу не присудили никому. И, пожалуй, справедливо, что не присудили. Однотипность и безыскусность предложений наводили уныние. Вместо Ермолова в седло можно было посадить кого угодно — композиция бы ничего не потеряла и не приобрела. Скульпторы просто ваяли конного «героя».

С финалистами щедро рассчитались, заплатив премиальные, «Зинкин камень» продолжал тихонько врастать в грунт, становясь городской достопримечательностью на новом месте.

Проекты рассматривали в 2004-м. Затем было затишье, ожидание, а еще чуть позже стало уже не до Ермолова. Егор Семенович долго уходил со своего поста. До памятников ли?

Предстоящее 450-летие города оживило тему, казалось бы безнадежно увядшую.

Особенно способствовало оживлению — и не только темы — выделение федеральным центром порядка 9 млн. рублей на подготовительные «ермоловские» мероприятия. Памятнику быть — сказала власть. Памятнику быть в 2012 году — сказал заместитель губернатора и руководитель его аппарата И. Гармаш, куратор многих и многих орловских культурных программ.

Естественно, стало интересно, какому памятнику быть, ведь 2012 год — это уже «завтра». И тут началось…

Город принимает программу по освоению 9 миллионов. Деньги, если все пункты программы будут выполнены, улетают со свистом на цели, которые совсем не гарантируют появления качественного памятника. Наша газета писала об этой истории в материале «Кого кормит генерал Ермолов?».

Далее события развиваются еще интереснее. В кабинете заместителя мэра г. Орла Е. В. Данилевской проходит встреча, скажем так, части культурной общественности с известным скульптором А. Бургановым, который дарит городу свой проект памятника Ермолову — безвозмездно.

Выясняется, правда, что, если подарок понравится, автор готов изваять его в гипсе и отлить в бронзе, за что, понятное дело, придется платить. Ввиду возможных расходов участники встречи желают повнимательнее изучить проект. Некоторые — не все — высказывают сомнение в безусловной художественной ценности произведения. В частности, звучит фраза, что «где-то мы это уже видели».

И действительно, почти такой же конный Ермолов уже присутствовал на орловском конкурсе проектов 2004 года. Изменения в подарке по сравнению с прототипом семилетней давности незначительные.

«Первоначальный» Ермолов больше напоминал «медного всадника» с Сенатской площади, о котором так мечтал Егор Семенович. Генеральский конь был вздыблен, как императорский. Более того (у Петра I этого нет), за спиной у нашего земляка развивается бурка, что добавляет композиции выигрышного динамизма.

В новом, подарочном, варианте бурка Ермолова по-прежнему развивается, но конь перешел на шаг. Спокойна его грива, не шелохнется хвост.

— А бурка почему развивается? — спросил кто-то робко.

В. А. Ливцов, председатель областного общества охраны памятников истории и культуры, заметил, что эту особенность можно расценивать как символ, придающий монументу дополнительную ценность. Виктор Анатольевич пояснил, что всадник, у которого развивается бурка, — напоминание о «крылатости» нашего города. Орел — птица. Бурка — развивается.

— Тогда давайте Ермолова на Пегаса посадим, — прозвучало скептическое предложение.

Такая крылатая параллель обескуражила собравшихся. Со скептиком поспорили, но пришли к выводу, что с буркой можно работать.

— Где-то я уже это видел, — вновь прозвучала фраза.

И правда: нечто, напоминающее развивающуюся бурку, можно обнаружить в верхней части монумента, известного в Орле как «памятник комсомольцам». Он стоит на Комсомольской улице, и его автором является тот же Александр Бурганов, что подарил городу проект памятника Ермолову, который мы сейчас обсуждаем. Только у комсомольцев, разумеется, в руках не бурка, а «красное» знамя. Однако формы полотнища и бурки едва ли не идентичны.

Памятник комсомольцам установлен в 1972 году. Постоянство — неплохое качество, но один прием на протяжении сорока лет… Есть о чем задуматься.

Как бы там ни было, а скульптор А. Бурганов свой труд Орлу подарил. Однако финалистов в 2004 году было пятеро, и никому из них не было отдано предпочтения. Есть смысл подо­ждать. Возможно появление других благотворителей хотя бы из этого списка.

И как быть с конкурсной процедурой, уже прописанной в документах, одобренных горсоветом? Ее, получается, побоку? Неужели 9 млн. федеральных денег настолько жгут карман?

На днях стали говорить и вовсе невообразимое: будто бургановский проект уже неактуален, поскольку на самом высоком областном верху решили ставить памятник Ермолову по проекту, привезенному то ли из Ставрополья, то ли из Адыгеи. Будто скачет там на низкой лошаденке человек, похожий на калмыка, почему-то в тюбетейке. И будто бы сейчас решают, что с этой тюбетейкой делать. Не проблема для скульптора.

Появление подобных слухов неудивительно для Орла, где власть одной рукой пытается снести «Родину» и укоренить на ее месте «Макдональдс», а другой — ворошит эскизы патриотических набросков, выбирая достойнейшее. По себе и выберет. Возможно, суммируя, всё, что угодно.

…А. П. Ермолов писал в завещании: «Завещаю похоронить меня как можно проще. Прошу сделать гроб простой, деревянный, по образцу солдатского, выкрашенный желтою краскою. Панихиду обо мне отслужить одному священнику. Не хотел бы я ни военных почестей, ни несения за мною орденов, но как это не зависит от меня, то предоставляю на этот счет распорядиться, кому следует. Желаю, чтобы меня похоронили в Орле, возле моей матери и сестры; свезти меня туда на простых дрогах без балдахина, на паре лошадей; за мною поедут дети, да Николай мой, а через Москву, вероятно, не откажутся стащить меня старые товарищи артиллеристы».

Орел, судя по всему, ничем выдающимся мир сегодня не удивит, будь памятник Ермолову хоть пеший, хоть конный. Стремление к вычурности и помпезности любой ценой — тем не менее присутствует.

А надо ли это Ермолову? Нужно ли это ему было? Судя по завещанию — нет. Так, может быть, не стоит торопиться со сдачей «объекта», кровь из носу, к «ноябрьским праздникам»?

Воином ли должен быть Ермолов в Орле? Только ли им? Как в этом случае сочетать неизбежный батальный или полубатальный антураж с памятником Лескову — образцом камерности, — расположенным по соседству? Энтузиасты надеются, что деревья со временем отгородят один от другого. Можно не ждать так долго и построить стену из кирпича уже сегодня.

Памятник Ермолову рядом с площадью Лескова — сомнительный проект. Да, заложен «Зинкин камень»…

У Ермолова было несколько жен. Сюйда — дочь Абдуллы — родила ему Бахтияра (в крещении — Виктор). Тотай — Аллаха-Яра (Севера) и Омара (Клавдия). Кебинные жены Ермолова выйдут потом замуж за своих единоверцев, а сыновья останутся с отцом, станут офицерами русской армии, верой и правдой будут служить России. Клавдий — генерал-майор, участник Крымской войны, похоронен в приделе Троицкой церкви в Орле, в семейной усыпальнице Ермоловых.

Герой Бородина, Отечественной войны 1812 года, государственный деятель, дипломат, покоритель Кавказа, именем которого горцы пугали своих детей. И последнее — тоже правда, но, оказывается, не вся.

Ермолов и сегодня, мягко говоря, не самая популярная фигура на Кавказе. Война — дело жестокое, а воевать Ермолов умел. Каждый волен сам определять свое отношение к той или иной фигуре конкретного исторического периода. В Чечне, например, определились.

Цитирую: «День чеченской женщины отмечается с 2009 года в третье воскресенье сентября. Праздник основан в память о 46 чеченских девушках, погибших во время Кавказской войны. В сентябре 1819 года войска генерала Ермолова сожгли чеченское село Дади-Юрт. Захваченные в плен 46 девушек во главе с Дадин Айбикой при переправе через Терек бросились в реку, не захотев, «чтобы их касались руки тех, кто повинен в убийстве отцов, матерей, братьев, сестёр, повинен в сожжении родного села».
В феврале 2009 года президент Чеченской республики Рамзан Кадыров объявил об учреждении праздника. По его словам, День чеченской женщины должен стать одним из главных чеченских праздников». («Грозный-Информ»).

Закавыченная фраза, приписанная 46 девушкам, вряд ли
ими произносилась, но факт остается фактом, — такой праздник ныне в субъекте Российской Федерации — Чеченской республике — есть.

Солдаты, воевавшие с Ермоловым, со своей стороны, тоже могли поделиться леденящими душу подробностями стычек с чеченскими или иными отрядами.

Но был и «Кавказский пленник» Толстого, были Сюйда, Тотай, Бахтияр-Виктор, Аллах-Яр-Север, Омар-Клавдий и Сапинат-Софья русского генерала.

…Сидит Алексей Петрович — постаревший, грузный, а рядом с ним, по одну руку, стоят необыкновенно красивые черкешенки — его жены. А по другую — дети от этих жен, достойные русские офицеры.

Чем не памятник? Конкретные плоды успешной имперской политики в лучшем смысле этого слова, живое слияние России и ее новых народов. Не хватает воинского антуража? Не вопрос! Пусть Ермолов будет в мундире нараспашку. Дома все-таки.

Фантазия? Да как сказать… Скорее — реакция на судорожные и все равно унылые сегодняшние шевеления вокруг «ермоловской темы».

Хотелось бы, чтобы не просто деньги пилили в преддверии праздника или в спешке осваивали федеральные суммы, поскольку в случае промедления они скажут «привет». Память материальна. Совсем не все равно, какие формы она примет. Банальность ничего не скажет ни сердцу, ни уму. Отметиться и забыть? Для этого подойдет и «Зинкин камень». Настоящая память требует иного. Давайте исходить хотя бы из того, что памятник должен быть произведением искусства.

Пусть это будет Ермолов — герой Отечественной войны 1812 года или покоритель Кавказа, пусть он будет грозен и могуч, пеший или конный, с пушками или без. Но это должно быть красиво.

Сергей ЗАРУДНЕВ.