Красная строка № 14 (280) от 16 мая 2014 года

Раньше бородатых женщин в цирке показывали…

Бородатая особь в женском платье стала победителем очередного «Евровидения». Европа сделала свой выбор! Ну а мы? Мы тоже сделали. Уже тем, что участвуем в этом явно глобалистском проекте, где все национальные особенности нивелируются исполнением на «универсальном» английском языке и где теперь, к тому же, демонстрируются гендерные предпочтения этого самого глобального «общечеловечества».

Во-вторых, наш выбор выражается в лице одиозного Филиппа Киркорова, кому (получается так) страна доверила «вывести в люди» несовершеннолетних сестер Толмачевых.

В-третьих, наш выбор — это авторы «русской» песни на «Евровидении». Их четверо, и все — «общечеловеки» из стран Евросоюза. Так что, как ни крути, а наш выбор тоже — «общечеловеческий».

Но это совсем не то, к чему призвал в свое время Ф. М. Достоевский. Его тезис о «всемирной отзывчивости» творчества А. С. Пушкина расшифровывался вполне конкретно — как истинно русское качество и особенность русской культуры. По Достоевскому, чтобы этой «отзывчивости» достичь, надо стать подлинно русским. Мы же подстраиваемся под Запад. Как говорится, почувствуйте разницу!

Но не только «Евровидение» побудило затронуть тему, о чем и как поем. В Орле накануне майских праздников в зале Орлов­ского института культуры состоялся концерт, посвященный маленькому юбилею мальчишеского хора Орловской хоровой школы. А потом был День Победы — единственный день в году, когда чуть ли не по всем теле- и радиоканалам звучат великие песни Великой войны. Одним словом, начало мая принесло массу музыкальных впечатлений. Так что захотелось об этом поговорить.

У вокальных коллективов Орловской хоровой школы замечательный репертуар. Но что характерно — весь он преимущественно советский, не считая классики, разумеется. На вопрос — почему так, преподаватели отвечают очень просто: а других песен, кроме советских, нет, ничего лучше за последние два десятилетия не написано! То есть нет произведений, на которых можно было бы учить детей песенному искусству. Раньше были, а теперь — нет.

А вот еще одно личное впечатление. В Севастополе, который всегда был русским, есть такой пригородный поселок Любимовка — центральная усадьба одного из бывших крымских совхозов. До сих пор сохранился в этом поселке клуб. Так вот, его заведующая поделилась однажды со мной своими горестными наблюдениями. В советские времена, говорит, собирала она из любимовских школьников огромный самодеятельный хор, который с успехом участвовал в различных севастопольских конкурсах и фестивалях. А теперь не может собрать и маленький ансамбль. И не потому, что детей стало меньше в поселке, и не потому, что превратился он в более глухое село, чем был: до Севастополя как было, так и есть — семь минут езды. Дело в том, что все дети теперь поют на одной ноте и не отличают даже «до» от «фа».

Спрашиваю, а что же такое произошло с момента крушения Советской власти, что школьники так деградировали? Моя собеседница пожала плечами. Но ведь известно, что музыкальный слух можно развить, даже если он был на три с плюсом. Но чтобы его развить, нужен, как минимум, соответствующий музыкальный фон, который в первую очередь создается в семье и, что немаловажно, — трансляциями радио и телевидения. Но что слышат наши дети в последние десятилетия? Примитивную попсу (по радио) и «клубняк» (в салоне папиного автомобиля) — однообразный низкочастотный ритм без слов и мелодии. Какие уж тут «до» и «фа»!

— Нынешнее время не дружит ни с мелодией, ни со смыслом, — говорит заслуженный артист России Олег Погудин, не раз выступавший с концертами в Орле. — Сегодня во всем, в том числе и в вокальной музыке, заметна тенденция к упрощению. Примитивный текст, императивный ритм — вот главное в современной песне. Мелодия, проникновенные слова развивают индивидуальность, поэтому неприемлемы для тех, кто управляет рынком современной попсы. Так что борьба с нормальной песней теперь ведется с помощью рыночных методов, которые зачастую более эффективны, нежели идеологические запреты. К сожалению, немало современных людей удовлетворяются примитивом и в жизни, и в искусстве. Кто знает, какие должны произойти катаклизмы, чтобы вернуть нынешнее общество потребителей к пониманию того, что надо думать о чем-то более высоком, чем собственное брюхо и физиологические удовольствия. Именно вот такое состояние общества не дает возможностей для создания в искусстве чего-то более великого, чем было уже создано.

Не потому ли появляются на экранах телевизоров все эти музыкальные шоу-подражания типа «Точь в точь» и «Один в один»? Но что характерно: даже обладающая хорошими голосовыми данными популярная Елена Ваенга поет песни Великой войны именно в императивном ритме, искусственно выпячивая ритмическую основу мелодичных песен даже в ущерб своему голосу.

— Песня — душа народа. Мы теряем душу русскую, — ставит неутешительный диагноз солист­ка Москонцерта Светлана Твердова. — Везде льётся, вернее, с грохотом падает, как водопад, афро-американская песня. Большинству простого люда от американизмов тошно, оно аплодирует и вызывает на «бис» русскую, нередко народную песню. Но её не пускают ни на радио, ни на ТВ. Это вызывает естественное подозрение в том, что такая политика — это идеологическая заданность. Ведь людьми, забывшими своё Отечество, потерявшими русскую традицию, легче управлять. Вот, видимо, в чем корень такой политики.

Ей вторит и народный артист России Александр Розенбаум:

— Перепутали провинциальную дискотеку с радио- и телеканалом… Получается замкнутый круг: чтобы заработать, подстраиваются под вкус обывателя, тем самым окончательно его портя. Если так пойдет дальше, серьезная музыка вскоре не будет востребована, ее перестанут понимать. А это — духовная смерть общества. Нередко я, честное слово, с некоторой ностальгией вспоминаю худсоветы доперестроечных времен. Я уже не могу постоянно слышать из репродукторов дикие вопли, называемые почему-то современной поп-музыкой, не желаю, чтобы мои дети слушали «Я на тебе, как на войне» и другую пошлость. Нет, я не ханжа и в целом не против даже самых экстравагантных направлений в искусстве, но всему свое время и место. Мы живем в государстве, где люди привыкли к определенным ценностям, и никто не вправе лезть со своим уставом в этот общественный храм. То есть мне нужен художественный совет, цензура, если хотите, не по идейным принципам, а по моральным, да и просто по принципам здравого смысла.

Исследователи бьют тревогу: «Сегодня жанр популярной музыки выполняет в основном развлекательные функции, а тематика песен не предполагает ответов на серьезные жизненные вопросы… В текстах современных песен отмечается тенденция к снижению эстетического уровня, преобладание экспрессивной разговорной и просторечной лексики, жаргонизмов и сленга, использование средств речевой агрессии, злоупотребление иноязычной лексикой и др.».

Еще Георгий Свиридов предупреждал, что если новые поколения русской молодежи не будут любить и слушать подлинную отечественную песню, то наверняка придется им плясать под чужую дудку. Скажете: «Еще не пляшем!». Ой, ли! Если в телеконкурсе «Голос» дети предпочитают выступать с англоязычным репертуаром, это уже тревожный звоночек. Язык глобального мира облегчает путь к победе на конкурсе — не в этом ли причина? С русской песней труднее попасть в десятку? Да и то сказать, ну кому в жюри близка эта подлинная русская песня! Ведь все эти ценители и оценщики воспитаны на западном роке и афро-американской музыке. Они и не скрывают своих предпочтений: демонстративно, на камеру сжимают в экстазе кулачки, когда слышат англоязычные рулады конкурсантов. И наконец, близка ли русская песня самим участниками конкурса — настолько, чтобы можно было отличиться в ее исполнении? Складывается впечатление, что англоязычные звуки ложатся на душу современным юным (и не юным) исполнителям, а вот смыслы русской песни — уже нет. Да и песен достойных почти нет. О группах «Любэ» и «Високосный год» уже вспоминаем с ностальгией.

В смыслах все дело.

Ведь что такое хорошая русская песня. Это добротная поэзия и достойная, соответствующая тексту мелодия. Последняя должна обязательно нести в себе традиции народной песни, что не мешает быть музыке современной. Пример навскидку — песня «Перышко» (авторы А. Пинегин, А. Усачёв). Ну, а в поэтических строках, на мой взгляд обязательно должна присутствовать триада: любовь, Родина, Бог (или высокая нравственная идея). Чем глубже и полнее взаимосвязь этих образов и смыслов, тем удачнее будет песня, потому что при полноценных человеческих отношениях, связывающих «пипл» в народ, эти же три понятия обязательно должны присутствовать. В этом смысле примером может служить пережившие время образцы русской народной и советской песни.

Но в том то и беда, что и Родина, и Бог выпали из внимания современных авторов-песенников. Не нужны оказались, отягощают восприятие. И «пипл хавает» несложный музкомбикорм про то, как он — ее, она — его, в общем, любит. Но все это не так безобидно, как кажется.

Высказывание Георгия Свиридова ведь можно трактовать и несколько иначе: в музыкальных предпочтениях поколений отражается влияние той или иной культуры. Та, которая побеждает, доминирует, «улавливает человеков», та и находит свое отражение в музыке и песне. И тот факт, что в маршрутках по радио мы еще слышим русскоязычные тексты типа: «Иди туда, куда знаешь сам. Я ничего тебе больше не дам. Но я звоню твоим друзьям: как ты там?» — лишь подтверждают правоту скептиков: русская, суть — духовная, культура уступает позиции западной потребительской идеологии, потому что примитивное, на уровне физиологии, усваивается легче, чем сложное, на уровне сознания и чувств. Истинную культуру надо прививать, взращивать, воспитывать. Физиология — действует независимо от сознания. Что уж тут удивляться поющим «бородатым женщинам».

Андрей Грядунов.

самые читаемые за месяц