«Я с гордостью несу по жизни свой крест»
В следующем году наши авиаконструкторы, да и вся страна, должны бы отметить 120-летие со дня рождения Николая Николаевича Поликарпова. Почему «должны бы»? К сожалению, имя его забыто, и не факт, что вспомнят о юбилее. Ведь что мы о Поликарпове знаем? Что он сконструировал знаменитый «фанерный» По-2. Некоторые ещё слышали, что в сталинские времена он не боялся ходить в православную церковь, носил крестик. Вот и всё, пожалуй.
Между тем коллеги и лётчики называли его королём истребителей. Именно Поликарповым был создан легендарный И-16 — «ишачок», на котором наши авиаторы воевали в небе Испании. На нём они встретили и Великую Отечественную войну. Но это была лишь одна из 80 машин, сконструированных Николаем Николаевичем. Поликарпова можно смело назвать родоначальником советской истребительной авиации: все последующие конструкторы, вплоть до появления реактивной авиации, использовали созданный им задел.
Наш корреспондент побеседовал с Владимиром Петровичем Ивановым — автором пяти книг о Николае Поликарпове, крупнейшим исследователем жизни и творчества авиаконструктора.
— С чего начался ваш интерес к Поликарпову?
— Сам я авиационный инженер, мой дед работал на авиационном заводе, строил самолёты, на которых воевал отец. К отцу приходили друзья — лётчики, авиатехники. Некоторые были лично знакомы с Поликарповым. Помню одного из этих людей, тяжело раненного лётчика, потерявшего глаз во время войны в Испании… В этой атмосфере я вырос, и, естественно, у меня сложилось о Николае Николаевиче определённое мнение.
А тут попалась в руки книга Арлазорова Михаила Сауловича об авиаконструкторах, где Поликарпова буквально смешали с грязью. Это был 1969 год. Я пошёл в библиотеку, чтобы собрать аргументы для опровержения, и обнаружил, что вообще о Поликарпове написано много, но мало — достоверного. Раз так, решил сам взяться за дело. Это было тридцать один год назад. Стал встречаться с тогда ещё живыми сотрудниками конструктора — поликарповцами, записывал их воспоминания. Потом, на рубеже 80-х, был открыт доступ ко многим материалам по Николаю Николаевичу. Их изъяли из обычных архивов после его ареста и полвека держали под спудом. А тут вдруг вернули, я начал изучать их. И на сегодняшний день у меня собраны выписки и копии почти с 13 тысяч документов. О многих днях жизни Николая Николаевича я знаю буквально по часам. Но, к сожалению, известно пока не всё.
— Кто больше всего вам про него рассказал?
— Каждый понемножку. К тому же в 20-е годы постоянно велись стенограммы заседаний, их очень много, и там его живая речь. Доносов было много.
— Кто их писал?
— Все писали. Проще сказать, кто не писал. Например, Ильюшин, лучший друг Поликарпова, — не писал.
— Тогда это было распространённым явлением.
— Да, но Поликарпов так не поступал никогда. Когда Туполева арестовали с большой группой его сотрудников, Чкалов, радостный, забежал к Николаю Николаевичу и объявил: «Слышали? Дуба свалили!» (Имеется в виду арест Туполева, которого Чкалов недолюбливал). А Поликарпов в ответ тихо сказал: «Да, им сейчас тяжело приходится, помолиться за них надо». Когда посадили его заместителя Томашевича, Поликарпов обеспечивал его семью деньгами и продуктами. После освобождения Дмитрия Людвиговича помог ему устроиться на работу и, уже умирая, писал письма во все инстанции, в наркомат, просил, чтобы его КБ отдали Томашевичу. А однажды в НКВД поступил донос на Янгеля — тогда ещё мальчишку, работавшего у Поликарпова. Напомню, что Янгель наряду с Королёвым, Челомеем и Глушко — отец советской космонавтики и ракетостроения. Так вот, его обвинили в том, что он — сын кулака, а его отец скрывается в тайге. И что сделал Поликарпов? Дал молодому сотруднику отпуск и отправил в Сибирь, собирать документы о невиновности отца.
Сам Янгель был человеком несколько другого склада. Во время войны оставил семью в эвакуации без средств к существованию, уехав в Москву. И как-то раз, вспоминала потом его жена Ирина Стражева, у них с детьми не осталось ни хлеба, ни денег. На дворе 1941-й. Вдруг стук в дверь. «Открываю, — рассказывала Ирина, — а там стоит зверообразного вида баба, говорит: «Поликарпов узнал, что вам плохо живётся, прислал мешок картошки. Распишитесь в получении». Это одна из многих историй. Когда умирал замечательный наш авиаконструктор Григорович, Поликарпов был единственным из коллег, кто его навещал.
— Отец Николая Николаевича был священником?
— Да, потомственным священником. Однажды в беседе с дочерью Николай Николаевич сказал: «Мы, Поликарповы, из греков происходим». Такое предание было в семье, возможно ошибочное. Вот на чём оно было основано. История рода уходит корнями в тринадцатый век, когда, согласно летописям, пришёл в Чернигов, в Северскую землю, «из греков» монах Поликарп. Он испросил у князя разрешения крестить вятичей, проживавших в дремучих лесах на территории Брянской, Орловской, Тульской, Калужской и Липецкой областей. В помощь монаху князь дал нескольких русских священников. Один из них, принявший в качестве фамилии имя учителя, позже причисленного к лику святых, и дал начало роду Поликарповых. Ведь сам Поликарп был монахом и, следовательно, не мог иметь семьи. В Орловской губернии Поликарповы вместе с родственниками составляли не менее четверти лиц духовного звания, имели многочисленную родню в соседних епархиях. В списках выпускников Орловского духовного училища за 1790 год можно прочитать имя предка авиаконструктора — Михаила Поликарпова — и его брата Матвея. В качестве полкового священника о. Михаил участвовал в разгроме армии Наполеона. В семье хранился его наградной крест на ленте ордена Святого Владимира. На лицевой стороне была выгравирована надпись: «Не нам, не нам, а имени Твоему», а на обратной — дата: «1812 год». Поликарповы столетиями служили России, Николай Николаевич просто продолжил эту традицию.
— А если говорить непосредственно о родителях Николая Николаевича Поликарпова, как много о них известно?
— Его мать, Александра Сергеевна, в девичестве носила фамилию Аракина. Её дед, Борис Преображенский, стал одним из прототипов Базарова — героя романа Тургенева «Отцы и дети». С Тургеневым их связывало многолетнее знакомство. В молодости Борис был нигилистом, но потом раскаялся и принял духовный сан. Во время эпидемии холеры в Орловской епархии о. Борис Преображенский ездил исповедовать умирающих, заразился и умер. Его дочь Мария — бабушка авиаконструктора — после смерти отца воспитывалась в семье Тургеневых. В качестве свадебного подарка писатель передал ей серебряный ларец, серебряные зеркало и колье, дорогой комод итальянской работы и некую сумму денег, что стало основой тех средств, на которые Мария Борисовна впоследствии купила имение. Александра Сергеевна — мать Николая Николаевича — была хорошо образована по тогдашним понятиям. Отец, Николай Петрович, был, по отзывам, прекрасным православным педагогом, за что был награждён орденом Св. Анны, много раз избирался делегатом епархиальных съездов. Служил он в селе Георгиевском близ города Ливны Орловской области. Атмосфера в семье царила самая творческая. Это было интересное сочетание. Отцу Николаю и его сыновьям приходилось, кроме духовного делания, лично заниматься крестьянским трудом: разводить коней, косить сено, пахать землю. Но при этом оставалось время для музыки, живописи.
— О годах учёбы Поликарпова в Орловской семинарии что-то известно?
— Да, после Ливенского духовного училища была семинария, по случаю окончания которой Николай Николаевич пожертвовал средства на сооружение нового иконостаса семинарской церкви. О семинарии отзывался впоследствии очень благожелательно. Писал: «Она воспитала во мне память, до сих пор не утраченную, чувство ответственности и долга, трудоспособность, простоту образа жизни, уживчивость и чувство товарищества…»
— От отца-священника Николай Николаевич никогда не отказывался?
— Никогда. Он вообще не очень скрывал свои взгляды…
— У прокурора Вышинского я читал, что не обязательно иметь доказательства вины, главное — чуять врага. Надо полагать, что врага в Поликарпове чуяли многие.
— Он принадлежал к старому русскому миру. Например, его восприемником при крещении был казачий есаул Пётр Татонов, женатый на тётке Поликарпова. Один из его сыновей, Григорий Татонов, командовал казачьей сотней, охранявшей императора. Другой сын, Георгий, был полковником Генерального штаба, участником Белого движения буквально с момента его зарождения. В 1920 году, когда красные прорвали фронт под Каховкой, там сложилась критическая ситуация для Русской армии. Что сделал Татонов? Собрал всех нестроевых, кашеваров, писарей и настолько грамотно спланировал контрудар, что противник был отброшен за Днепр. Прибывший Врангель был так поражён, что снял свои генеральские погоны и вручил их Георгию Петровичу. Николаю Николаевичу Григорий и Георгий Татоновы приходились троюродными братьями.
— Советская власть знала об этом родстве?
— Нет, никто этого не знал.
— Что стало поводом для ареста Поликарпова в 1929 году? Он к тому времени создал свой великолепный У-2, лучший учебный самолёт, впоследствии ночной бомбардировщик. Был серьёзной фигурой в авиастроении.
— Тучи над головой Поликарпова сгущались давно. Ему многое припомнили: и то, что он ходил в церковь, и то, что носил крест. Многим не нравился его характер, а также самостоятельная, независимая позиция в вопросах проектирования самолётов. В заключении Поликарпов продолжал работать. Именно там был спроектирован самолёт ВТ-11. «ВТ» расшифровывается как «внутренняя тюрьма». Тогда на создание самолёта требовалось два года, это было общемировой практикой. Когда зэков собрали, то сказали: можете делать два года, но на свободу выйдете, когда сделаете. Они подумали, сообщили: «Полгода хватит». Наверху удивились: «Ах, у вас есть внутренние резервы? Три месяца вам на всё про всё». Через месяц самолёт был готов.
— Любовь к свободе делает чудеса. Но такие рывки возможны в исключительных случаях, не как система.
— Авиаконструктор Яковлев писал о «шарагах»: «Организация была многолюдная и бестолковая, расходы большие, а отдача слабая». ГПУ не понимало, что количество не всегда переходит в качество — запугивай, не запугивай, а без правильной организации труда не обойтись. Кроме кнута, правда, применялся и пряник. Для родных, для дочки Поликарпов покупал в тюремной лавке апельсины, мандарины, о которых москвичи уже начали забывать. Это было в то время, когда он трудился в тюремном конструкторском бюро.
— Потом был И-16 — основной наш довоенный истребитель, который принёс Поликарпову славу. Попав в фавор, «король истребителей» не изменился?
— Нет. Один из его сотрудников — конструктор Василий Иванович Тарасов, ныне покойный, вспоминал: май 1935 года, Чкалов с блеском продемонстрировал И-16 перед Сталиным. Тот решил подвезти Поликарпова и Тарасова домой. Машина была семиместная. Сталин — на заднем диванчике, шофёр и охрана — впереди, авиаконструкторы разместились на откидных сиденьях. Вождь благодушно говорит, попыхтев трубкой: «Вот, Николай Николаевич, вы знаете, что между нами общего?». «Не знаю», — отвечает Поликарпов. «Всё очень просто: вот и вы учились в семинарии, и я учился в семинарии — вот что у нас общее. А знаете, чем мы отличаемся?» «Нет», — откликается Поликарпов. «Вы семинарию закончили, а я — нет». Опять клубок дыма. Поликарпов невозмутимо брякает: «Оно и видно, Иосиф Виссарионович». Сталин насупился, погрозил трубкой: мол, знай своё место. Вот таким Поликарпов оставался до конца.
Был очень спокойным человеком, никогда не матерился, но срезать умел. Тарасов рассказывал, что когда матерятся, то пропускаешь мимо ушей, а когда Николай Николаевич скажет что-нибудь, то неделю потом не спишь. С властями отношения не выстраивались, разве что Сталин относился к нему благожелательно, это спасало. А врагов было много. Николай Николаевич был отчётливо русским, православным человеком. Единственным из конструкторов, кто регулярно посещал церковь — храм апостола Филиппа на Арбате. Особенно его ненавидели Кагановичи. Звали «крестоносцем» за то, что он носил нательный крест. Один из Кагановичей — Лазарь — был членом ЦК, мог здорово навредить, другой — Михаил — служил наркомом авиапромышленности, с ним дело приходилось иметь особенно часто. Но Бог миловал. Другое дело, что вредили как могли. Миг-1 — один из наших лучших истребителей — создал именно Николай Николаевич. Но, пока он ездил в Германию знакомиться с фашистской авиацией, у него забрали завод и многих конструкторов. Тем не менее Сталинскую премию за этот самолёт дали. Ещё хуже сложились дела с истребителем И-180. Это было связано с тем, что на нём разбился Чкалов. Но никого из конструкторов не арестовали. Было очевидно, что они не виноваты. Потом тормозили создание И-185 — самого скоростного истребителя в мире, великолепно вооружённого. В конце концов его тоже «зарубили», но автору опять дали Сталинскую премию. Смерть оборвала работу Поликарпова над созданием первого советского реактивного самолёта.
— Как он умирал?
— Умер от рака желудка. В 43-м начались сильные боли, потом поставили диагноз. С большим трудом его устроили в Кремлёвскую больницу, но никто не хотел делать операцию. Родные начали уговаривать профессора Сергея Сергеевича Юдина — он был светилом хирургии, работал в больнице Склифосовского… К сожалению, операция не помогла. 30 июля 1944 года Николая Николаевича не стало. При жизни он повторял иногда: «Я с гордостью несу по жизни свой крест». Это было верно как в прямом, так и в переносном смысле.
Беседовал Владимир ГРИГОРЯН.
«Русская народная линия».
(Печатается в сокращении).
От редакции.
Говорят, один из высокопоставленных чиновников из администрации Козлова как-то в разговоре с подчиненными ничтоже сумняшеся брякнул: мол, не только кинотеатр «Родину», но и памятник Н. Н. Поликарпову (так хорошо знакомый орловчанам) надо убрать. Мол, раз авиаконструктор родом из Ливенского района, пусть там и стоит ему памятник и не мешает строить торгово-развлекательный комплекс в центре Орла. Надеемся, опубликованное нами интервью остудит не в меру горячие головы нынешних руководителей области, которые никак не хотят понять, что советское и русское историческое наследие зачастую неразрывно связаны и что пренебрегать этим в угоду сиюминутным коммерческим и политическим интересам преступно, да и неумно.
«Красная строка».