Наследство есть, квартиры нет
Судебные споры о наследстве — это, вероятно, самые долгие и запутанные гражданские дела. Если вспомнить примеры из классической литературы и сравнить их с современностью, то придется констатировать: как бы ни совершенствовалось, из века в век, российское законодательство, а проблема наследования остается. Более того — всё туже затягивается в гордиев узел. И, несмотря на обилие органов, призванных отслеживать и регулировать процессы посмертного распределения собственности, люди по-прежнему тратят не месяцы, а целые годы на доказывание своих прав.
Вот и учительница Нина Валентиновна со своей сестрой, тоже учителем, Лидией, второй год ходят по милициям-судам-прокуратурам, чтобы доказать очевидное. А очевидные реалии таковы.
Жила-была в Орле семья: папа, мама и трое детей. Первые прожили в счастливом браке более пятидесяти лет, вторые повзрослели и, тоже обзаведясь семьями, разъехались из-под родительской крыши. В 1995 году умер отец, а мать впала в глубокую депрессию. Постепенно из общительной, веселой и волевой женщины, которая даже в семьдесят с лишним лет не ленилась делать зарядку, она превратилась в больную бабушку с провалами в памяти. Едва передвигалась по комнате, путала имена близких родственников, и только воспоминания о молодости пересказывала по десятку раз в день. В 2006 году окончательно определилось, что старческая деменция взяла свое, и дочери начали решать, каким образом организовать уход. Известили о возникших проблемах брата Владимира, который к тому времени обзавелся второй женой, а первую — с двумя взрослыми детьми — оставил в квартире своей матери. Первую жену удалось из квартиры выселить и отправить по месту регистрации — в частный дом на одной из Курских улиц. «Вы хотите ухаживать за мамой? Так этого не потребуется», — бросила напоследок выселенная. Тогда никто ее словам значения не придал.
А через 12 дней мать вдруг подписывает нотариально заверенную доверенность на право распоряжаться квартирой, и кому? Не сыну или дочерям, а своему внуку Валентину — по линии Владимира. Через 15 дней внук дарит квартиру отцу. Тот делает заказ в «Недвижимость» на изготовление техпаспорта, и 31 октября 2006 года техпаспорт двухкомнатной квартиры выдается на руки заказчику. Далее — только процесс регистрации права собственности.
Почему-то никто из действующих лиц в эти месяцы не ставит сестер Нину и Лиду в известность о сделках с родительской квартирой, где еще живет престарелая мать. В то же время к ней вдруг заявляется невестка, проживавшая с ней прежде: типа, проведать, попить чайку. И после чашки чая мать падает на пол. Потеря сознания, рвота, непроизвольные выделения. Невестка для порядка вызвала «скорую». Врачи зафиксировали резкое падение давления, чего раньше не было. Более того — у бабушки отнялись ноги. Сестры назначили дежурство по очереди. И надо же было такому случиться, что именно в дежурство брата Владимира мать умерла. Когда спросили его, какие меры он предпринял, тот ответил: «Никаких. Днем раньше, днем позже, какая разница».
Ошарашенные известием о смерти матери, Нина и Лида занялись похоронами. А когда похороны прошли, обе задались вопросом: «Почему никто не задумался о причинах смерти, не потребовал вскрытия?». Наверное, такова российская действительность: если человек старше 80 лет умирает, то это считается естественной смертью, и проверять тут нечего. Однако если смерти предшествовали подозрительные события, то можно было бы и проверить, отчего при чаепитии вдруг возникли рвота и понос. К сожалению, время было упущено.
Однако один эпизод до сих пор не дает покоя сестрам. Это можно назвать мистикой, наваждением или еще как угодно. Но при отпевании у покойной потекли из глаз СЛЁЗЫ! Все, кто видел это, были в шоке.
Дочь Нина после похорон поехала к знакомому экстрасенсу, чтобы задать ему единственный вопрос: почему у покойной выступили слезы на глазах? Ответ последовал категоричный: это признак насильственной смерти. И тогда сестры начали интересоваться, кто же распорядился наследством, оставшимся от родителей, то есть кому была выгодна смерть матери.
Вскоре они выяснили, что их брат подал документы в Регистрационное управление, дабы оформить всю квартиру на себя. При этом даже не приложил к пакету доверенность от своего сына. Однако в Регуправлении заявление приняли, несмотря на отсутствие основополагающего правового документа.
Это только новички могут удивляться, как Регистрационное управление принимает в работу неполные пакеты документов. А обывателям, которым хотя бы один, а то и два раза пришлось пройти через процедуру регистрации собственности, удивляться уже не приходится. Какая там доверенность! В 2001 году, когда автор этих строк покупал сельский дом, сотрудники Регуправления не удосужились проверить даже подлинность завещания. И потом мне, после оформления покупки того дома, пришлось два года судиться с неким наследником, который 16 лет прозябал в местах не столь отдаленных. В суде тогда зачитывали официальные ответы из «Недвижимости» и Регуправления о том, что они-де проверяли чистоту сделки. Но если бы действительно проверяли, то разве пришлось бы добросовестному покупателю судиться за свои права?
К тому же всем уже известно о темных делишках бывшего руководителя Регуправления, который ныне сидит в Орловском СИЗО. Стоит ли удивляться тому, как его подчиненные относились к служебным обязанностям?
Итак, сестры заподозрили махинации с родительской квартирой и пришли в Регуправление. Там после колебаний им всё же сообщили, что брат действительно подал документы и уже через три дня получит свидетельство. Сестры обратились в суд, тот наложил арест на недвижимость. Между тем брат Владимир уже поменял замки на входной двери, чтобы сестры его «не беспокоили».
В своем иске женщины указали, что доверенность, подписанная матерью, является недействительной, соответственно и договор дарения является ничтожным. Более того, сестры обратились в ОБЭП, чтобы там проверили подлинность подписи. Ибо невооруженным взглядом можно было определить, что «мамина» подпись в доверенности явно отличается от традиционной маминой росписи. Сначала один сотрудник взял доверенность в работу, но так замурыжил дело, что сестрам пришлось затребовать другого сотрудника. Второй дал честное милицейское, что тут же отнесет доверенность на экспертизу, но слово свое не сдержал. Сестрам пришлось в кабинете начальника милиции взывать к его совести, и, когда совесть проснулась, оперуполномоченный, достав из своего рабочего стола означенную доверенность, пошел в экспертный отдел. В сопровождении двух сестер, которые хотели убедиться, что бумага будет доставлена по назначению.
Однако и в ЭКЦ женщин разочаровали. Вернее, сначала, при первом взгляде на подписи, сказали, что писулька явно сомнительная. Однако через две недели заявили, что сомнений нет: это рука самой покойной. Вот тебе и эксперты-профессионалы. Не могут различить два вида почерка. Или не хотят? Ведь доверенность была заверена нотариусом с известной фамилией, муж которой работал в областной прокуратуре. Тут много раз подумаешь, прежде чем сделать выводы.
А пока доверенность лежала в милицейских столах и проходила экспертизу, минуло три месяца. В это время в арестованной квартире появляется новая персона — это внук Валентин привел в дом беременную подругу. А что? Надо же где-то уединиться молодым…
Ну а что же суд? А он не торопился. В феврале 2007 года принял заявление, но только в августе по настоянию истиц назначил судебно-психиатрическую экспертизу в отношении покойной. Экспертиза в Орловском психоневрологическом диспансере тянулась аж до октября, хотя изучить медицинские карточки одного человека можно, наверно, и за неделю. Получив результаты экспертизы, Советский районный суд вынес решение, частично удовлетворяющее иск сестер. То есть было признано, что в период составления доверенности старая женщина страдала слабоумием и не могла понимать значения своих действий. Доверенность на распоряжение квартирой была аннулирована. Однако судья в своем решении «забыл» дописать, что автоматически аннулируется и договор дарения, составленный между Валентином и Владимиром. Этот пробел восполнил уже областной суд, куда сестры обратились с кассационной жалобой.
Но главная причина подачи кассационной жалобы крылась не в «забывчивости» судьи. Договор дарения — это мелочь по сравнению с другими обстоятельствами. Оказалось, что еще в в 1997 году мать составила завещание, согласно которому двухкомнатная квартира должна перейти полностью в собственность сына Владимира. Спрашивается, зачем надо было через девять лет оформлять еще и доверенность на внука? Суд не стал разбираться в этих деталях. Более того, судья взял на себя функции судебно-медицинского эксперта и сделал заключение, что в 1997 году бабушка была здорова, хотя настоящие эксперты не были уверены в этом.
Впрочем, про «настоящих экспертов» разговор особый. Согласно закону, судебно-психиатрическую экспертизу должна проводить комиссия в составе не менее двух специалистов, имеющих соответствующее образование, сертификат от известного института им. Сербского и стаж работы. Сестры-истицы выяснили, что один из двух врачей, подписавших экспертное заключение, несколько преувеличил, мягко говоря, свои регалии. Вместо 10 лет стажа, указанных в акте экспертизы, выявились только 11 месяцев работы по специальности. Сертификат оказался просрочен на полгода, то есть фактически врач не имел права участвовать в экспертизе. Чтобы выявить эти нюансы, сестрам пришлось побегать по инстанциям. Заодно проконсультировались и с другими экспертами, которые, изучив медицинские карты матери, пришли к однозначному заключению, что уже в 1997 году у женщины наблюдались проблемы с головой.
Так вот, первые два эксперта, чье заключение было положено в основу судебного вердикта, не смогли установить степень расстройства психики умершей при составлении завещания. Точнее, в суде это прозвучало так: «Установить степень… не представилось возможным». Судья же данное заключение интерпретировал в пользу ответчика: мол, составительница завещания в 1997 году понимала значение своих действий и могла руководить ими. Таким образом, квартира осталась в руках брата.
Кассационная жалоба, направленная сестрами в областной суд, была составлена по всем юридическим правилам — со ссылками на законы, цитатами из протокола судебного заседания, сопоставлением фактов. Главный же факт, по мнению истиц, судьей районного уровня был проигнорирован. А именно: еще в 1993 году мать получила вторую группу инвалидности и диагноз «дисцикуляторная энцефалопатия второй степени» (сокращенно ДЭП). В июле 97-го лечащим врачом была определена уже третья, последняя стадия ДЭП. Завещание было подписано в октябре 97-го. Таким образом, при составлении завещания больная уже не понимала, что за документ она подписывает.
В январе, феврале и марте 2008 года сестры частенько посещали здание областного суда. Но на их аргументы областные судьи отвечали отказом. Сестры заподозрили здесь семейный сговор, ибо гражданская жена районного судьи работает в суде областном. А тем временем в спорной квартире появился еще один жилец — родился ребенок у супруги Валентина.
Кстати, после очередного визита в облсуд учительница Нина Валентиновна вынуждена была предстать перед очами своего руководства. Оказалось, что из областного суда некая важная персона позвонила в районный отдел образования и спросила, почему такая-то в свои 60 лет еще ведет физкультуру в начальных классах. Начальство от того звонка переполошилось: как же, сама областная судья позвонила. А у нее же во втором классе ребенок учится. И этот ребенок недоволен учительницей физкультуры. На ковер ее, такую-сякую.
Раз пошло такое давление сверху, то и сами истицы решили биться по всем направлениям. Направили жалобы в областную квалификационную комиссию на действия судей, обратились в Генпрокуратуру, недавно созданный Следственный комитет, подали новые иски в районный суд. Но почти везде получили отписки. Этому, как полагают сестры, основанием послужили опять же родственные связи. Сын областного судьи работает в Следственном комитете, например. Почему-то и судье, и следователю с одной и той же фамилией попадают заявления от сестер. И ответ у всех один: отказать.
Только два федеральных судьи Советского района рассмотрели иски, по мнению сестер, в соответствии с законом. А закон гласит, что, несмотря на некое завещание от 1997 года, обе сестры имеют право на обязательную долю в наследстве, ибо их возраст перевалил за пенсионный, фактически их можно признать нетрудоспособными, так что каждой из них полагается по 2/9 части спорной квартиры. Странно, что предыдущие суды не рассматривали этот вопрос вообще.
Судьи Советского района вынесли грамотные решения в пользу истиц, а именно: определили в натуре 4/9 долей (это оказалась комната площадью 13,5 кв. м) и порядок пользования, то есть обязали брата Владимира предоставить сестрам ключи от квартиры. Однако брат Владимир оспорил вердикты районной инстанции. Его голословные утверждения о том, что сестры своими визитами якобы доставляют беспокойство молодой семье с ребенком, были приняты в облсуде с большим пониманием. И женщинам было отказано в выдаче ключей.
Можно еще долго пересказывать содержание новых исков и кассационных жалоб, называть фамилии высоких ответственных лиц в суде и прокуратуре, следственном управлении, которые обещали разобраться во всей этой истории. Но результат останется неизменным.
А он таков. Сестра Нина проживает в однокомнатной квартире со своим сыном и невесткой. Сестра Лидия живет с двумя дочерьми, их мужьями и внуком в двухкомнатной квартире. То есть у той и другой весьма стесненные условия. Обе они неоднократно предлагали брату произвести обмен или размен спорной квартиры, выкупить доли или вообще продать квартиру, а деньги разделить в соответствии с долями. Брат ни на что не соглашается. Но и сам квартирой не пользуется. Вместо него там живут молодые люди, не имеющие никаких прав на данное жилье. А собственницы, которым принадлежит почти половина квартиры, не могут даже ступить на ее порог.
Вот такую тупиковую ситуацию создало орловское гуманное правосудие. Его решения дополнили следственные органы, которые просто отказались проводить новую экспертизу. Все доверились первоначальному заключению «некомиссионной» врачебной комиссии. И, спрашивается, как быть дальше? Как сестрам распорядиться их законной собственностью?
Александр Сухнёв.
Р.S. После того как Генеральная прокуратура, признав жалобу сестер обоснованной, направила ее в орловское Следственное управление, его следователь 17 июня вынес еще один отказ в возбуждении уголовного дела по фактам мошенничества, не вникая в суть присланных документов. Не прослеживается ли здесь опять круговая порука, основанная на родственных связях? И не пора ли уже открыто говорить о том, что в орловской среде экспертов, судей, следователей и нотариусов действует отработанная схема «распределения» собственности? Эти вопросы мы задаем тем, кто считает себя борцами с коррупцией.